Она говорила, и ее голос был эхом чистой и непорочной души, которую не запятнали ни беспросветная жизнь, ни условия древней профессии. В ней угадывался космос - бескрайний и загадочный.
- Возможно, ты ошибаешься, девочка, - с непривычным смущением ответил Венсан де Брие. - Мне кажется, что ты просто давно нуждаешься в опекуне. Ты ведь росла без отца, и ремеслом своим занялась не потому, что дурно воспитана или это был единственно возможный твой заработок, а исключительно для того, чтобы познать не только мужскую силу, плоть или страсть, но и мужскую ласку, которой ты с детства была лишена. Или я не прав?
Эстель молчала, не отрывая от лица рыцаря своих печальных глаз, на дне которых уже вспыхивали искры восторга.
- Наверное, я все-таки прав, - сам себе ответил де Брие. - Но ты ошибаешься в том, что видишь во мне надежную защиту для себя. Мне бы самому устоять и уцелеть, самому отыскать гавань, где могли бы укрыться от урагана мои корабли. Впрочем, я очень надеюсь, что ураган вскоре закончится, и в моей жизни наступит ясная погода...
- Вы говорите так загадочно, дядя Венсан. Вы вкладываете в слова какой-то скрытый смысл...
- Да, я не склонен откровенничать с первой попавшейся девушкой, даже если она проявляет ко мне повышенное внимание.
- А если эта девушка готова зачеркнуть ради вас всю свою прежнюю жизнь? Если готова служить вам верой и правдой в любом качестве? Если согласна идти за вами хоть на край света?
- Хм, ты второй человек, кто сказал мне сегодня эти слова, - грустно усмехнулся рыцарь.
- А кто был первым? Наверное, Тибо?
- Да, ты угадала, Эстель.
- И вам действительно предстоит подобное путешествие?
- Возможно...
- Осмелюсь предположить, что вы...
Девушка осеклась. Она испугалась, что слишком далеко зашла в своих откровениях и вопросах.
- Что? Договаривай, - властно сказал рыцарь.
- ...что вы не тот, за кого себя выдаете...
Де Брие налил вина из кувшина в глиняную кружку. Долго, мелкими глотками пил, не спуская глаз с одухотворенного лица девушки. Что-то было в ней - неуловимое, загадочное, во что непременно хотелось проникнуть и познать. Когда-то он уже испытывал подобные чувства, когда-то его душа трепетала и взлетала под облака от одного лишь женского имени, от одного лишь взгляда. Это было так давно, что в реальность затерявшихся в памяти событий теперь было трудно поверить. Он давно научился сдерживать чувства, он давно воспитал в себе холодность и твердость, граничившую с самоотречением. Этого требовал и устав Ордена тамплиеров, это стало его личным убеждением. Но теперь, когда...