— Собираемся, — скомандовал Инзов.
И от почтовой станции потянулась вереница экипажей: карета Инзова, две каруцы его слуг и одна — Карбоначчо, и лёгкая повозка Липранди. Позади ехал, фальшиво напевая французские песенки и перекрикиваясь с Пушкиным, Константин Ралли. Оказалось, что Ралли — старший сын местного боярина, владельца Долны и, в отличие от консервативных соплеменников, большого любителя всего европейского. Детям, однако, Европа привилась не до конца, и с той же лёгкостью, с какой он разбавлял молдавскую речь русскими словами, Константин Замфирович вплетал ядрёные бессарабские ругательства в речь французскую.
Когда Раевский пришёл в себя, он некоторое время слушал сбивчивый рассказ о том, что культурный человек должен уметь постоять за честь дамы, и вот Ралли однажды постоял и отхватил ущиганий, но до сих пор горд собою, хотя ухо болело. Всё это, в сочетании с довольно приятным французским выговором рассказчика, заставило А.Р. трижды себя ущипнуть, чтобы убедиться, что он не спит.
Нашарив под воротником чудом уцелевший пузырёк с мятной настойкой, Раевский зубами выдернул пробку, вылил себе в рот мутно-зелёную жидкость и закашлялся.
— Э, э, что это у вас? — испугался Волошин. Как и многие тихие и уступчивые люди, внезапно проявившие храбрость, он пребывал в оцепенении и стучал зубами, переживая минувшую опасность.
— Любопытство вас погубит, — сказал Пушкин.
— А что, — у Волошина подёргивалось веко, — осталась ещё какая-нибудь тайна, в которую вы меня не впутали? Так вы уж молчите…
— Слава Богу, — Пушкин, не обращая более внимания на помощника судьи, помог Раевскому сесть. — Как ты? Живой?
— Я что-то говорил? — обводя пассажиров повозки туманным взглядом, поинтересовался Раевский.
Его успокоили, рассказали о спасительной армии Инзова, познакомили с Константином Ралли и уложили обратно.
— Всё, — устало сказал Раевский. — Нет больше твоего задания, Пушкин.
— Как посмотреть… Зюден, очевидно, с прочими турками ничего не согласовывает. Если он сейчас один и в бегах, то есть шанс догнать его.
— Как? — А.Р. поискал очки, убедился, что их нет, и в сердцах стукнул по бортику экипажа. — Патрули расставят, но турки были предупреждены о нашей поездке, подсунули нам ямщика… Что же, по-твоему, они знали, а Зюден не знал?
…А революция будет уже через месяц. Пестель не знает о Зюдене, Нессельроде не знает о Пестеле. Хорош Пушкин, нечего сказать. Хотел спасти и друзей, и Россию, а в итоге просрал всех разом.
— Да что вы заладили: «Зюден, Зюден»? — неожиданно рассердился Волошин. На смену его оцепенению пришла лихорадочная суетливость. — Кто такой это Юг, и где его нужно догнать?