А теперь Дэш хочет разбить в дребезги то, что осталось от ее жизни. Сообщая о том, что Кэсси нечто большее, чем полагала Элизабет. Что теперь ее девочке угрожает опасность не только от Грейнджа, но и от безумного Совета, который являлся еще более могущественным. Если они хоть что-то выяснят. Если они узнают… все возможные последствия взорвались в сознании Элизабет, вынуждая ее бороться с Дэшем на каком-то инстинктивном уровне. Только не с ее ребенком.
— Это совпадение, — она прижала руки к животу и с трудом сглотнула, сопротивляясь желчи, подступающей к горлу. Это невозможно.
Дэш рассмеялся, но в этом низком и диком звуке не слышалось веселья. Этот смех резанул по ее нервам. Он казался животным и опасным. В его голосе не отразилось ни капли развлечения, только безумное признание того, кем он являлся и с чем столкнулся. Мужчина, в которого Элизабет влюбилась еще до реальной встречи, исчез. Она потеряла не только своего ребенка, но и Дэша. Как теперь Элизабет сможет поддержать любого из них?
— Если я в чем и разбираюсь, Элизабет, — резко заявил он, — то это как быть одним из пород и как успешно это скрывать. Но от метки тебе не удастся избавиться. Ее ничто не может удалить. Она — это генетический след, созданный для того, чтобы в будущем при необходимости определить происхождение породы. Чтобы после зачатия, быть уверенными, что ребенка пород можно будет легко отличить. Совет с особой фанатичностью препятствовал смешению животных с обычным населением.
Элизабет покачнулась.
«Господи. Это просто не может быть правдой. Пожалуйста, сделай так, чтобы на самом деле этого не происходило», — молилась она. Если ей раньше казалось, что последние два года были кошмаром, то сейчас наступал ад, и Элизабет вновь погружалась в него с головой. Ни единого шанса, избежать этого пламени. Ни единого шанса, научиться жить с опасностью и болью. Ни единого шанса, найти выход из данной ситуации. Элизабет не могла смириться с этим.
— Моя дочь не животное, — ей вновь захотелось закричать, чтобы точно знать, что Дэш услышал ее и понял. Элизабет не волновало то, кем он себя считал, но ее дочь не была животным. И уж точно, черт возьми, не каким-то экспериментом. — И никакая она не порода. Она — мой ребенок, — она прижала ладони к своему животу. — Я зачала ее. Я выносила ее. Она похожа на меня.
Это ее ребенок. Элизабет противостояла Дэшу. Противостояла внезапному тошнотворному осознанию того, что он может оказаться прав. Она всегда знала, что ее малышка особенная. Уникальная и одаренная во многих отношениях девочка, и Элизабет убедила себя, что замечала эти особенности благодаря материнской гордости.