– А вы никому не рассказывайте, – лихо подмигнул черным глазом Ворон. – Мы потом еще одну свадьбу справим, без ритуала.
Жрец аж задохнулся от возмущения.
– Не доводите до греха, отче, – намекнул Корд на не меньший, чем у монарха, темперамент. – Вы ведь не хотите, чтобы по вашей вине сегодня свершилось прелюбодеяние?
Жрец зарделся то ли от гнева, то ли от смущения. Казалось, его сейчас инфаркт хватит.
– Любимый, – Люба с таким видимым удовольствием произнесла это слово, что даже блюстителя правильного поведения проняло, – мне вообще-то все равно. Ты ведь и сам знаешь…
– Как все равно?! – Красный цвет лица служителя богов плавно перетек в бордовый, устрашая своим нездоровым оттенком. – А ну быстро жениться!!!
– Солнышко, ты гений стратегии, – восхитился брюнет и повел будущую супругу к алтарю, пока никто не передумал.
– Подожди! – уперлась Люба, вдруг вспомнив что, собственно, на ней надето. – Ты мне даже переодеться не дал!
Ворон в ответ окинул ее фигурку жарким взглядом, хитро прищурился и колданул. Хорошо, что жрец как духовное лицо не посещает светские мероприятия, а то возник бы очередной скандал. Правда, служитель богов все же скривился от неканонической расцветки доброй половины платья, но промолчал, памятуя о святой миссии избавления от грехов несознательного населения. В данном случае грех предотвращался, превращаясь в святую обязанность семейной пары. Да и белый цвет все же присутствовал на том самом маскарадном наряде, который стал связующим звеном для этих двух разных и очень одиноких людей.
В отличие от первого раза сейчас церемония прошла куда скромнее, без излишней велеречивости и музыкального сопровождения, но Люба ее запомнила на всю жизнь! Теперь она слышала все, ибо хотела слушать, да и чрезмерные украшательные фигуры речи сегодня заметно сократились, значительно упрощая понимание.
Слова о том, что теперь они единое целое и как на собственную руку или ногу не обижаются, так и на супруга своего зла не держат, впечатлили ее куда больше, чем торжественное: «Сегодня вы вступаете в новую жизнь, создаете ячейку общества…» – от тетеньки из загса в ярко-красном костюме, с алой помадой и старомодной бабеттой из трех волосин, из-под которой просвечивает поролоновый валик. Волос выжило бы куда больше, если бы не давняя привычка тетеньки издеваться над ними лаком «Прелесть», плойкой «Юность» и зверской процедурой начесывания.
Боль от пореза воспринималась уже чем-то привычным, зато ощущение полного единения стало неожиданностью. Казалось, будто из солнечного сплетения протянулись тонкие, но прочные нити, связавшие Любу с Кордом крепче, чем любые заговоренные оковы. Грудь резко зажгло, а спустя пару минут потихоньку отпустило, пока не осталось лишь приятное, согревающее тепло и странное чувство, будто тебя стало больше. Эмоционально, энергетически, физически. С Миральдом такого не было…