Этот довольно сомнительный парадокс является стержнем жизненной позиции outlaws. Человек, который сам запорол все свои возможности выбирать, не может позволить себе роскошь менять свои установки. Он должен превратить в капитал то, что у него осталось, и не может позволить себе признаться (причем не имеет значения – часто или нет он вспоминает об этом), что каждый день такой жизни заводит его еще дальше в тупик. Большинство Ангелов понимают, где они находятся, но не знают, почему они там. Они достаточно приземленные натуры в том, что касается вечных истин, и не могут понять, что лишь немногие лягушки в этом мире – Заколдованные Принцы, скрывающие свое истинное лицо под маской. Остальные – просто жабы, и не имеет значения, сколько очарованных девок они целуют или насилуют, они все равно останутся этими мерзкими земноводными… Жабы не разрабатывают законы и ничего не меняют в базовых структурах общества. Однако, если пару раз поглубже заглянуть себе в душу и сделать соответствующие выводы, могут произойти серьезные изменения в течение всей жизни. Жаба, которая верит, что к ней нечестно относятся, даже не зная, о ком идет речь, всегда будет привлекательна для злобного, мстительного невежества, которое отражает взгляд Ангелов Ада на человечество. Между ощущением того, что тебя здорово нагрели, и этикой тотального возмездия нет особенного различия в ментальном плане или, по крайней мере, его нет между ощущением жестокого выебона и некоей разновидностью своеобразной мести, являющейся результатом грубого нарушения общественной благопристойности.
Outlaws четко занимают антисоциальную позицию, хотя большинство Ангелов как личности являются вполне естественным порождением того же общества. Корни этого противоречия уходят в глубь времен, и оно имеет параллели на каждом уровне американского общества. Социологи называют это «отчуждением» или аномией. Человек чувствует себя отрезанным, оставленным за пределами любого социума, частью которого он, вероятно, считал себя. В обществе со строго определенной мотивацией, жертвами подобного «отчуждения» становятся обычно группы экстремалов, сойтись вместе которым не дает различие во взглядах и своеобразный языковой барьер – чересчур специфичная и непонятная непосвященным система языковых конструкций и кодов.
Но в обществе, где отсутствует стрежневая, основная мотивация, в обществе, которое настолько брошено на произвол судьбы и плывет по течению и которое так дуреет от смущения, глядя на себя самое, что президент Эйзенхауэр вынужден учредить Комитет по достижению национальных целей (Committee of National Goals), в этом обществе весьма распространено чувство ненужности и заброшенности. Особенно среди людей достаточно молодых – чтобы отмахиваться от сознания собственной вины, которую они должны вроде бы чувствовать, уходя от достижения целей и выполнения задач, никогда не считая их делом своей жизни. Оставим за стариками право на удовольствие захлебываться от стыда за то, что они облажались. Законы, которые они приняли, чтобы поддерживать жизнь мифа, уже не работают; так называемый Американский путь все больше смахивает на плотину, сделанную из дешевого цемента, с таким огромным количеством дырок, что у закона не хватит пальцев заткнуть все эти отверстия. С конца Второй мировой войны в Америке успешно плодилось и размножалось массовое «беззаконие». Это отнюдь не политический вопрос, а ощущение новых реалий, неотвратимости гнева, временами переходящего в отчаяние, – в обществе, где даже высшее руководство, похоже, цепко хватается за соломинку.