– Неужели предавались мечтам? – услышала я горячий шепот над ухом. Отмахнулась от него как от мухи.
– Исчезни, насекомое белохвостое, – проворчала я и заворочалась, удобнее устраиваясь на метле.
Наконец-то, никто не болтает! Сладко зевнула и почти уже снова погрузилась в дрему, как меня внезапно подхватили под мышки и вытянули перед собой.
– Посмотри на меня! – скомандовал ректор.
Я опустила голову, пытаясь заснуть в таком неудобном положении, выдохнув при этом:
– Нетушки, музей пока закрыт.
Меня усадили на подоконник, приподняли мою голову и... И тут я вспомнила, что если вдруг он меня решит ни с того, ни с сего поцеловать – мое заклинание фьють! И нет его! Шарахнулась от аморта, как от прокаженного. А потом посмотрела ему в глаза, чтобы отстал. Очи были по-прежнему необычными, только вот уже не манили утонуть в них, не вызывали в душе бурю чувств. Удовлетворенно выдохнула, а вот аморт наоборот нахмурился.
– Что ты сделала?! – рявкнул он.
Я хлопнула глазами.
– О чем вы, ректор?!
Он прикрыл глаза рукой, потер переносицу и зло уставился на меня.
– Что ты с собой сделала?!
– Боги вас упаси! – вскинула я руки. – Я же не мазохист, что бы что-то с собой делать. Все у меня превосходно!
Он нехорошо прищурился, а я внезапно вспомнила про метку и все поняла. Меня тут же наполнило возмущение, грозящееся вот-вот выплеснуться наружу!
– Ты, с-с-сволочь белохвостая! – зашипела. – Говоришь, метка значит для меня тоже, что и засос?! Ах, какой умный аморт! Не солгал! А для тебя она, хмырь лысый, что значит?! А уж не считыватель ли это моих чувств?! А?! – стала наступать я на мужчину.
Он сжал зубы, на его скулах заходили желваки.
– Значит, правда?! – взъярилась я. – Да как ты посмел?! Что за нарушение личного пространства?! Значит, учуял зачатки моих эмоций?! Думал, теперь все серьезно? А вот нетушки! Мне на тебя плевать с высокой колокольни, хотя нет... Я тебе ненавижу!
Меня схватили за плечи и впечатали в стену. Разозленный аморт тихо и зло спросил:
– Что. Ты. Сделала?!
Я усмехнулась.
– Ничего тебе не скажу!
Он тоже усмехнулся. Недоборо так.
– Так я же могу и надавить, – он провел пальцем по моей шее, там где морок скрывал метку.
И вот тут мне стало страшно. По-настоящему страшно. Я вдруг осознала, что наш ректор – то – не просто добрый дядюшка, с вечной ироничной улыбкой на губках и добрым смехом. Нет, это жестокий и опасный аморт. В его взгляде сейчас сквозило что-то такое, отчего хотелось спрятаться. Сглотнула. А еще было страшно от того, что в действительности не знала, что еще может эта метка...