– Вот об этом и стоит подумать. – Герлоф внимательно посмотрел на Юлию. – Кому был выгоден туман в тот день? Кому…
– Могу я посмотреть? – прервала его Юлия.
Он пожал плечами, выдвинул ящик стола и достал завернутый в глянцевую бумагу предмет. Совсем крошечный, весит, наверное, несколько десятков грамм, не больше, успела подумать Юлия.
Герлоф возился со свертком, а она смотрела на его руки. Руки старика – морщинистые, в пигментных пятнах, мертвенно-голубые прожилки сосудов. Пальцы дрожат… он неуклюже разворачивал бумагу, и этот шелест казался ей грохотом.
– Тебе помочь?
– Нет… все нормально.
Ну что он так долго возится? А может, нарочно медлит?.. Наконец Герлоф отодвинул бумагу.
Сандалик лежал в прозрачном полиэтиленовом пакетике. Она не могла отвести от него глаз.
Не плакать, подумала она. Только не плакать. Всего-навсего сандалик. Но все равно, глаза защипало, и она сморгнула слезу. Черная каучуковая подошва, коричневые кожаные ремешки, пересохшие и потрескавшиеся. За столько лет…
Сандалик, маленький стертый сандалик…
– Не знаю, его ли это башмак. Насколько я помню, похож, но ведь может быть…
– Это его сандалик. Йенса, – глухо вымолвила Юлия.
– Нельзя быть чересчур уверенным. Чрезмерная уверенность – это плохо.
Юлия не ответила. О какой «чрезмерной» уверенности он говорит? Она знала точно. Вытерла слезы и осторожно подняла пакетик.
– Я положил его в пакет сразу, как прислали… Могут быть отпечатки пальцев и все такое.
– Да, я понимаю…
Это же так просто… Ты – мама. Ты надеваешь сандалики на своего маленького сына – поднимаешь с пола в прихожей, они же почти ничего не весят… садишься на корточки, а он держится за твою блузку и молчит… или лопочет что-то, а ты слушаешь вполуха, потому что надо заплатить по счетам, купить продукты, и муж неизвестно где…
– Я учила Йенса надевать сандалики самостоятельно. Это заняло все лето… – Она через силу улыбнулась, в первый раз за все время. – Все лето! Но к осени он уже справлялся сам… Потому-то и удрал в тот день. Сам надел сандалии. Зачем я его научила? Если бы он не умел…
– Не думай об этом. Ты сама знаешь, что это не так.
– Ты не понял… Я научила его надевать сандалии, чтобы самой это не делать. Время экономила…
– Ты не должна себе винить.
– Спасибо за совет… Вообще-то я занимаюсь этим уже двадцать лет.
Наступила гнетущая тишина. Юлия вдруг поняла, что белые детские косточки на каменистом берегу в Стенвике ушли в прошлое. Теперь она видела перед собой Йенса, своего сыночка, как тот, высунув язык от усердия, застегивает непослушными пальцами ускользающие ремешки.