— Да вот огородом занялась, думаю, по голове вдарит, свалюсь, и никто не зайдёт ко мне. Я Леночка, теперь и на ночь двери не закрываю. Боюсь, умру во сне, протухну, — на глазах женщины показались слёзы. Она вытерла их уголками головного платка и спросила Лену:
— Ты с подружкой? Проходите, хотите в дом пойдём, а то и здесь, вот на лавочке в беседке хорошо, сейчас я вам кваску принесу. А может винца своего, а Лен?
— Что вы, спасибо Надежда Ивановна, мы с подругой вчера винцом так побаловались за встречу, — улыбаясь, ответила Лена.
— Тогда квас в самый раз, садитесь, здесь чисто. Сейчас, девоньки, крынку холодненького кваску подниму с погреба.
Она засеменила вглубь небольшого ухоженного сада с побелёнными стволами деревьев. Я осмотрелась вокруг. Типичный старый южный дворик. Бордюрчики дорожек выложены кирпичными побелёнными уголками. Рядом с домом небольшой флигель. Летний душ в глубине двора. Мы сидели в обвитой виноградной лозой беседке. Представляю, как в ней здорово летом, когда крупные виноградные листья покрывают беседку снизу до верха, превращая её в благоухающий шатёр, с которого как украшения свисают чёрные гроздья с терпким ароматом Изабеллы.
— Какая ты молодец Леночка, что не забываешь меня. Я иногда забегу к твоей матушке, посидим, покалякаем, всё легче на сердце становится.
Мы передали ей пакеты, мой с фруктами, и Ленин с маслом, сыром ещё с чем-то. Перебив её благодарные слова Лена, представила меня Надежде Ивановне.
— Тёть Надь, это моя подруга из Москвы.
— Маргарита, можно просто Рита, — сказала я, — я подруга Людмилы Соколовой.
— Какой Людмилы? Господи, Людочки? Я забыла её новую фамилию. По отцу она-то Борисова, как и я. Как и Сашенька, Витюша усыновил-то сына моего сразу, как мы сошлись, — у неё на глазах опять появились слёзы.
— Ну что вы, успокойтесь, — мы с Леной стали успокаивать бедную женщину. Я побоялась сразу сказать ей о смерти Людмилы.
— Так вы с Людой, когда виделись? — спросила я.
— Ты знаешь, Риточка, у меня из головы выскочило это. Санька пропал. Я все слёзы выплакала — Надежда Ивановна опять заплакала.
— А когда Людочка приехала, я так растерялась, сказать не могу. Так как Людочка? Обещала писать мне, так одно письмо и написала, перевод денежный огромный выслала, посылку с подарками. Зачем траты такие! Вы уж ей скажите, лучше пусть сама приезжает, я её сразу на ноги поставлю. У меня девчонкой жила, как куколка была.
— Кстати, Надежда Ивановна, а Люда с вашим сыном была знакома?
— Да нет, не вышло. Санька в армии как раз был. Его весной забрали, а вернулся он, Людочка уже уехала от нас. Осерчала она на отца. А Сашка вернулся ещё через год, на флоте он в Севастополе служил. Повезло. А я так её любила, всё Витю ругала, что отпустил, а так глядишь и полюбились бы они с моим Сашкой. Всё на глазах были бы. А так мой шалопутный так и не нашёл никого по сердцу. Ой, девоньки чую не с доброй вестью вы пришли, — она сложила руки у сердца.