— А что будет с результатами опыта?
— В каком смысле?
— В практическом. Найдут ли они применение, или это очередная вещь в себе, на которую лишь зря потрачены время и деньги?
— Я бы не стал ставить вопрос так категорично. Зачастую возможность применения теоретических результатов возникает через сотню лет после их разработки, а то и позже. Сложно говорить заранее и в нашем случае, но вполне вероятно, что, замедляя локальное время не в триста шестьдесят пять, а в тысячи и миллионы раз, мы сможем осуществить межзвёздный перелёт. Соответствующие разработки уже ведутся.
Эти слова вызвали шквал новых вопросов, и пресс-конференция затянулась, так что в лабораторию мы вернулись лишь к трём. Небольшое её помещение, добрую половину которого занимала теперь темпоральная установка, находилось в левом крыле университета в самом конце коридора первого этажа. Профессор Павел Анатольевич Девятов заведовал лабораторией уже без малого пятнадцать лет, и за ней прочно укрепилось название «лаборатория Девятова» взамен труднопроизносимого официального наименования.
Исследования, проводимые Девятовым, были далеки от основных направлений, разрабатываемых факультетом, поэтому редкий гость захаживал в нашу лабораторию. Однако два года назад, после получения и публикации основных результатов ситуация изменилась. К доработке и проверке теории подключилось всё научное сообщество, проводились сотни локальных экспериментов. Итогом всей работы стало разрешение на эксперимент глобальный, принятое на уровне ООН. Теперь журналистов и просто любопытствующих отсекали от лаборатории два грозного вида охранника с автоматами. Ещё несколько паслось под выходившими на парк окнами.
На фоне поднятой вокруг эксперимента шумихи сам запуск установки прошёл тихо и буднично. В назначенный час мы — Девятов, я и Лена, также работавшая ассистентом профессора, — в очередной раз проверили все узлы системы и привели её в действие без излишней помпезности и пафосных речей перед камерой. Третий ассистент Девятова в это время отсыпался у себя дома перед грядущим ночным дежурством.
Придя с пресс-конференции я сменил Лену у темпоральной установки. Впрочем, последняя работала соответственно программе и хлопот не причиняла, так что остаток дня прошёл в вынужденном безделье. В одиннадцать часов вечера я со спокойной совестью отправился домой. В это время в Северном полушарии была уже поздняя осень. Сырой промозглый воздух забирался в лёгкие, и, вдобавок ко всему, шёл проливной дождь.
Дома, напившись горячего чая, я сразу лёг спать. Однако сон не шёл и большую часть ночи я проворочался в каком-то полусне-полуяви.