4
Маргелиусу не спалось. Точнее он понял, что выспался на десять тысяч лет вперёд. От одной мысли о сне его начинало буквально тошнить, но заняться было абсолютно нечем, он потерял счёт времени после своего пробуждения уже давно. И начинал всё больше жалеть, что маги его не убили. Так как время в каменном гробу тянулось крайне медленно, даже мечты о будущей мести не спасали положения. Мысли путались и, к своему удивлению, он обнаружил, что не хочет никого убивать или мстить, а только в последний раз увидеть солнце. Чертя магические узоры знаков внутри гроба, чародей перебирал планы спасения, но выводы были не утешительные: без посторонней помощи ему не выбраться. Может каменную крышку он и смог бы сдвинуть, если бы не стена, в которую был замурован его саркофаг. Надо ждать Лютого. Всё его будущее зависело от этого сентиментального дракона-мыслителя.
Эх, Лютый, мысли мага потекли в обратном направлении, к дням его былой славы и могучем содружестве с драконом.
Вот он на драконе въезжает в завоёванный ими Форт. «Въезжает…», - герцог кисло улыбнулся, иногда этого, боящегося высоты дракона было трудно убедить летать, особенно на трезвую голову. О, после пары бочонков эля Лютый мог парить выше самых высоких Гор, рассекая в стремительном полёте небо. И это было бы выходом, но у дракона тогда просыпался другой недостаток: после обильных возлияний его тянуло философствовать о гуманизме, ценности человеческой жизни, отличиях троллей от гоблинов и о том, почему экономика стран Мира Воителей развивается так скачкообразно; и какой урожай будет в этом году; и почему люди не женятся на гоблинах; и сколько ложек сахара лучше класть в чай, - и это можно было бы, скрепя зубами, пережить, но у дракона просыпалось ещё непреодолимое желание рассказать о своих идеях ВСЕМ вокруг!!! То есть это выглядело следующим образом: дракон, выпив пару бочонков свежего эля, вооружался пером с чернильницей и рулончиком папируса в другой лапе и летел интервьюировать по столь жизненно важным в данный момент вопросам людей, гоблинов, троллей в ближайшие города и деревни. Там он приземлялся на главной площади, распугивая всё живое в километре от себя, а местные жители спешили спастись бегством в погребах. Это нисколько не огорчало дракона, он с самым задумчивым видом раскатывал папирус, доставал перо и начинал рисовать. И, когда местные жители, озадаченные и с округлившимися газами, начинали выползать из своих укрытий взглянуть, что же это он такое делает, Дракон отрывался от своего занятия и красивым глубоким голосом меланхолично произносил: