Тем временем город вырисовывался все отчетливей. Он чем-то неуловимо напоминал наши прибалтийские или европейские города. Разноцветные готические шпили легко взмывали в небо, сочетаясь с более поздними архитектурными стилями в виде лепных украшений, всевозможных завитушек, вензелей и фигурок животных, перемежающихся с густой зеленью деревьев. Уже отсюда угадывался довольно приличных размеров ров, через который когда-то перекидывали подвесной мост, а теперь остались только заросший кустарником овраг, да дорожная насыпь, упирающаяся в городские ворота с символической будкой караульного.
Вот так, несмотря на ошибку в направлении, думая, что иду на юг, но, сделав все с точностью до наоборот, я попала, к своему великому изумлению, туда, куда надо. Да еще и Шамана с собой прихватила. Что и говорить — дуракам везет. Теперь я знала: сладко-розовым идиоткам — тоже. Во всяком случае, иногда.
Город явно был населен, но почему-то тракт, по которому мы шли, пустовал. Не наблюдалось никакого движения народа, несмотря на то, что к нашей дороге периодически присоединялись другие, ведущие неизвестно куда. По крайней мере, для меня неизвестно. Горожане и окрестные жители, по всей вероятности, были прекрасно осведомлены о наличии сего феномена, но нас, случайных путников, просветить на этот счет никто не удосужился.
Шаман высказал предположение, что у местного населения сегодня забастовка против передвижения по пересеченной местности или что-нибудь вроде соревнования по антиориентированию за переходящий приз Гильдии Деревянного Камня имени Стоунхенджа.
Я возразила. По моей версии выходило, что сегодня такой специальный астрологический и магический день, когда люди становятся невидимками, а в полночь их невидимость кончается, и они с азартом начинают опознавать друг друга в тех местах, куда их к этому моменту занесло. Эдакий праздник идентификации.
Моя трактовка показалась Саньке интересной, и мы принялись обсуждать эту гипотезу с точки зрения различных возможностей личного обогащения, свойственных нашему далеко не идеальному миру.
За такой вот увлекательной беседой мы почти подошли к городу, из-за стен которого стала слышна музыка и разноголосый людской гомон. Между прочим, это обнадеживало, означая, что без ночлега мы все-таки не останемся.
И вдруг мы остановились как вкопанные. Из-за небольшого куста прямо у дороги в двух шагах от нас послышался жалобный тоненький голосок, явно принадлежавший ребенку, звавшему маму. Но, завернув за куст, мы увидели не ребенка. На пушистой зеленой кочке сидел маленький белый… дракон! Из его огромных желто-коричневых глаз катились самые настоящие слезы. Он утирал их передними лапками, размазывая по мордочке. Рядом валялась расколотая крапчатая скорлупа.