— Если хочешь жить, учась ездить верхом сама! Хватит с меня твоих вокальных экзерсисов! — и с этими словами отбыл куда-то в рассветную дымку.
— Почему мне по жизни попадаются одни засранцы? — прочувственно спросила я у наматывающего вокруг меня круги Дикого, — бога ради не мельтеши!
Мне удалось поймать его за повод, чем я привлекла его внимание. Дикий что-то курлыкнул и ткнулся в шею мокрым носом. Я не без суеверного трепета посмотрела в его желтые глаза.
— Послушай, — "ох, как же глупо я выгляжу!" — давай жить дружно! Я тебя не буду пинать каблуками по бокам и бестолково дергать повод, все равно этого не умею, а ты…ты послушно следуешь за симпатичной кошечкой того белобрысого двуногого. Идет?
Естественно он ничего не ответил, просто не умел, но смешно склоненная на бок косматая башка давала надежду на наше плодотворное сотрудничество.
Оказавшись в седле, я долго соображала, как мне не нарушая собственного обещания, стронуть с места, эту мощную махину. Как, оказалось, спустя минуту, зверь всего лишь давал мне время освоиться, а потом взял с места довольно приличный старт. Покачнувшись назад, я покрепче вцепилась в седло, в одной руке на всякий случай сжала повод, и пониже пригнулась к пушистой шее, которая первое время мелко подрагивала, как мне показалось, зверь смеялся над своей удачной шуткой.
Минут так через двадцать, когда я успела приноровиться к размашистому бегу Дикого (все же это не лошадь!), увидела своего мучителя. Поравнявшись с его рекстором, я послала мужчине ослепительную улыбку, мимоходом отметила его задумчивое лицо. Жутко хотелось съязвить на тему "Как он обломался", но я честно подавила в себе столь неблагородный порыв, выдавив из себя:
— Доволен?
— Не так чтобы очень, — скривившись, ответил он, — я надеялся, что больше тебя не увижу.
— Зато честно, — пробормотала себе под нос.
А потом он заставил свою очаровательную кошечку перейти на более быстрый темп, видимо боялся, что я заболтаю его до смерти, или найду интересную для меня тему разговора, которая придется не по вкусу ему самому. Что не говори, а любовь у нас взаимная!
Остановились мы на привал только тогда, когда я уже решала объявить капитуляцию и на коленях умолять злобного норда прекратить пытку седлом. Едва мои ноги коснулись твердой поверхности, я не удержалась, шлепнувшись там, где стояла. Все тело затекло, поясница ощущалась цельным куском бетона, про ноги вообще молчу.
— И чего так гнать нужно было? — простонала я, глядя, как Карун бодро расседлывает рекстора.
— Нужно! — не отрываясь от своего занятия, заявил противный алхимик, — ты бы тоже дала своему скакуну отдохнуть.