Сараев хотел было позвонить и предупредить, что его дома нет, а заодно узнать, что за брат и к кому он приедет, но не стал, и когда Прохор позвонил опять, отключил телефон. «Он мне потом всё-всё это припомнит. Каждую свою глупость, каждый свой промах…» – мрачно думал он.
Они простояли на переезде несколько минут; наконец мимо них виновато прошмыгнул зеленый локомотив, и шлагбаум поднялся.
Вскоре за переездом по обе стороны потянулись невзрачные частные дома с облетающими садами, уходящие в землю руины за поваленными полуразобранными заборами и пустыри, густо заросшие камышом, кое-где повыжженным. Чем глубже они въезжали в поселок, тем больше водитель путался, и Насте пришлось показывать дорогу. Со стен, с бетонных фонарных столбов, а то и с куч строительного мусора в глаза бросались багровые пятна дикого винограда; чаще других деревьев попадались высокие пышные ивы; над головой время от времени проплывали закутанные в грязные лохмотья трубы теплосетей. Немытые машины, груды битого кафеля на обочинах, пьяные мужички, толкущиеся возле ларьков, ярко размалёванные женщины и стаи бродячих собак дополняли общую невзрачную картину забытой Богом окраины. Во всем вокруг сквозила какая-то праздная неприкаянность.
Сараев был здесь один-единственный раз двадцать с лишним лет назад, когда в первый свой одесский год ездил выбирать натуру. Было это в середине весны, и вся округа захлебывалась в цвету. Что не цвело, то яростно зеленело. Второй режиссер Андрей Сараев был молод и уже был влюблен в будущую жену…
Он даже грустно усмехнулся тому, с какой удивительной точностью всё теперь было наоборот. Однако запущенность и неприглядность пространства вряд ли объяснялись только тем, что из него пришлось вычесть молодость, влюбленность и весну. Это Сараев понял, когда они проехали сначала облупленную двойную арку заводских ворот с останками циферблата и с уходящей в нее заросшей железнодорожной колеей, а потом мрачное заброшенное здание дворца культуры с дюжиной квадратных колонн, украшенных серпами и молотами. Увиденное навело его на странную мысль: всё, что он делает, он делает правильно. Хотя в чем тут связь, он не понимал и не мог ухватить.
Пока они ныряли по раздолбанным поселковым дорогам, невысокое солнце еще время от времени било в глаза, а когда подъехали к пункту назначения – небольшому одноэтажному зданию барачного типа с чем-то вроде мезонина или голубятни посредине, – по всему небу уже лежали тяжелые степные тучи, и верхушки тополей горестно качались под холодным ветром.