Едва они, вернувшись со Староконного, сели пить чай, пришел актер Волданов из Русского театра, сыгравший в его армейском фильме старшину – гость, слава Богу, редкий, но меткий. Настоящее бедствие. Вот же люди: идет время, все вокруг меняется, чего только не произошло, а они что в тридцать лет, что в шестьдесят… И ведь не надоедает всю жизнь греметь одно и то же, одно и то же. Крупный, вихрастый, с одышкой, с круглой вишневой бородавкой над правой ноздрей, с несвежим носовым платком в руке, он минут сорок рыкал поставленным голосом, потрясал над головой кулаками и чего только не вытворял большим резиновым лицом. Свои бесконечные заезженные байки Волданов, подсекая ладонью воздух, неизменно завершал словами: «Занавес!» У Сараева от его зычного рева уже через пять минут загудела голова, и когда он заваривал на кухне второй чайник, все валилось из рук. В числе прочего он опрокинул локтем со стола сумку Одарки, из которой выпала книга Кастанеды, а из той вылетели две фотографии. На первой были она и Прохор в обнимку на фоне чего-то оранжевого, на второй – младенец в манеже.
Смачно обцеловав Одарке руки, Волданов, наконец, собрался уходить и в дверях обнял Сараева за плечи.
– …ну почему он обязательно должен быть молодым? Андрей! Почему не сделать его пожилым? Бывшим учителем, например? Или врачом? Китобоем! Ты сам подумай: ну какое сочувствие может вызвать молодой, полный сил человек? Никакого. Абсолютно. Такому и положено искать место под солнцем. И совсем другое дело, когда герой на склоне лет. Это можно на уровень современного короля Лира поднять. Бывший хозяин огромной страны не имеет теперь элементарного угла преклонить голову. Чувствуешь, чувствуешь, – он поднес вплотную к лицу Сараева ладонь и быстро, как будто катая в ней шары, зашевелил пальцами, – чувствуешь, как это по-другому заиграть может? Пусть зритель увидит в нем своего отца, деда. Знаешь, сколько из этого можно вытащить?..
– Ты о чём говоришь вообще? – спросил Сараев, пропустивший начало его монолога.
– О твоем гастарбайтере. Не делай ошибки, Андрей. Подумай. Нужен герой в возрасте.
Сараев обещал подумать.
И, наконец, тем же вечером еще одним визитом объяснился утренний приход Насти и её странное волнение. В десятом часу на лестнице затопали, послышались незнакомые голоса и в дверь позвонили. На пороге стояла Паола, которую Сараев узнал сразу же. А вот чтобы узнать в немолодом господине в черной кожаной куртке, в черных очках и с каштановой в рыжеватых прядях шевелюрой отца Павла и Насти, Сараеву потребовалось некоторое время. Третьим в компании был какой-то, показавшийся Сараеву знакомым, простенький мужичок возраста Вячеслава Ивановича со стертым застывшим лицом и крепко поджатыми губами. Паола весело сообщила, что они были тут рядом и решили зайти проведать. Сараев стал знакомить их с Одаркой, но когда произнес «Вячеслав Иванович», Паола упреждающе зацокала языком и помотала пальцем.