Он забывал постепенно о деле Сикста. И лишь когда почувствовал себя лучше — не лежал уже целыми днями в постели, а начал ходить и провел несколько часов, разбирая бумаги, — он попросил замещавшего его следователя рассказать обо всем, что произошло в его отсутствие. Уже с первых слов стало ясно, что председатель, во время его болезни направлявший следствие, прилагает все усилия к его завершению. Но самыми удивительными были новые показания Барбары. — Я допрашивал ее несколько раз — с оживлением рассказывал чиновник. — Она уже совершенно спокойна, истерики прекратились. Говорит, что о сокровищнице Сикст упоминал не раз. Не Леон, а именно Сикст был, по ее мнению, инициатором ограбления. Как-то она прибыла в монастырь под видом паломницы из-за рубежа, Сикст, согласно ее показаниям, провел ее — вместе с большой группой посетителей — в помещения, где хранилась монастырская казна. Там он внезапно отвел ее в сторону. Попросил получше разглядеть то, что выставлено. «Все это — сказал он якобы — может стать нашей собственностью». В первый момент она подумала, что он не в своем уме. Вскоре представился случай вернуться к этому разговору. На следующий день Сикст выезжал на несколько дней в Варшаву. Он зашел за Барбарой в гостиницу, где она ночевала, и они сели в поезд. В пути — а в купе они были одни — Сикст вернулся к разговору о сокровищнице. Спросил, каково ее впечатление от увиденного. Барбара ответила, что более всего ее удивило не увиденное, а услышанное. «Дорогая моя — ответил тогда якобы Сикст — не придавай слишком большого значения сакрализации мертвых предметов. Не должно ли это богатство — выставленное словно в насмешку людям — служить лучшим целям?» — «Каким же?» — спросила она. «В свое время узнаешь». — Сикст рассмеялся, когда она попросила его не играть в прятки. Объяснил, что надлежит соблюдать осторожность. Он заботится и о ее интересах. Именно такое слово он употребил в разговоре. «У меня — заявил он — есть много способов привязать тебя к себе навечно». Она ответила, что существует лишь один способ. Она хочет, чтоб он снял сутану. Более ей ничего не надо. Он может это сделать, уйдя из монастыря — она никогда не придавала большого значения магии, которой он так поддался, — а может просто исхлопотать себе освобождение от обета. Она не переставала верить в существование всевышнего. Но бог — по ее мнению — никогда не был творцом бесчеловечных законов. Считала, что в случае с Сикстом — если продумать все до конца — проявилась как раз бесчеловечность. И она решила открыть правду. А эта правда, по ее словам, касается совести. С самого начала у Сикста не было намерения хранить верность монашескому обету. Он только ждал подходящего случая. Овладеть сокровищами он давно уже задумал. Ему нужен был лишь верный сообщник. Он готовил план побега из монастыря. Может, во имя любви, хотя она полагает, что, скорее всего, из любви к самому себе. А письма? Она, разумеется, понимает, что из писем вырисовывается иной его портрет. Но письма стали для него своего рода забавой. Иначе он вел себя, когда они говорили о будущем. Она скрывала это до сих пор, желая уберечь его от позора. Но теперь пришла к выводу, что это было неправильно и что ее долг — помочь установить истину. Она не думает о каре, какая их обоих ждет. Ей хочется, чтоб Сикст правильно понял ее роль в этой драме. Быть может, в нем пробудится дремлющая давно совесть. Допрашивавший ее чиновник сообщил, что все это было сказано с внутренней убежденностью. В первый момент такая исповедь может вызвать отвращение. Но что, если она не от обиды? Что, если и в самом деле ищет правды?.. Он просмотрел листы протокола, подписанные ею. Все соответствовало представленному отчету. — Верите вы в это? — Чиновник погасил папироску. — Да, господин следователь, ведь эти показания не снимают с нее ответственности. Пожалуй, даже усугубляют ее вину. — В этом вы правы — согласился он. — На суде ей будет вменяться в вину участие в заговоре, о котором она знала заранее. Таким образом она становится сообщницей всех преступлений Сикста, кроме убийства. Но и за убийство несет моральную ответственность. — Она уверяет — вставил чиновник — что искренне полюбила своего мужа. Что очень переживала его смерть. — Нет, нет — прервал он чиновника. — Она лжет… Тот взглянул на него с удивлением. — Она пытается усугубить вину Сикста — продолжал он — беря на себя большую ответственность в соучастии. Мстит. — Боже мой, отчего же? — и молодой следователь развел руками в величайшем изумлении. — Она любит этого человека. Вот тайна, которую она страшится открыть.