– Все правда, все истина… – шептали монахи, вглядываясь в явившуюся им картину и боясь спугнуть зыбкое видение. – Свенельд-воевода был на полюдье. Он с дружиной – опытной и сильной, с дружиной варяжской – ходил древлян примучивать. Он в тот год дань урочную свою собрал и всю в Киев доставил. И долю свою и дружины своей получил.
А это кто опять спешит из Киева? Вот он, Игорь. Едет не на коне, а в санях. Немолод – тяжело ему в седле. И дружина с ним – малая, неопытная. Идет он опять к ближним древлянам, опять дань собирать. Почему? Почему без дружины, почему второй раз, почему сам?
И шептали монахи, открывая истину потаенную: дань, что Свенельд привез Игорю, князь кому-то отдал! Кому? Почему его собственная дружина осталась без прокорма, без доли своей, без пропитания? Почему перед самой весною, когда пора возвращаться с полюдья, творимого зимой, поспешал князь к уже уплатившим дань ближним древлянам?
А может, Свенельд дани не отдал? Почему? И выспрашивали они монахов старых, помнивших те годы. И те отвечали. Игорь, дабы оборониться от врагов своих исконных, врагов, и по сей день сильных, – хазар, искал дружбы с Царьградом. С ним мир сотворил и на холме Перуновом клятву принес. Пятьдесят варягов-дружинников ту клятву удостоверили и сами поклялись… Но клялись они розно, ибо часть варягов была уже крещена. Потому в договоре есть слова новые: «Пусть же крещеные и некрещеные не деразают нарушать мир с греками…» Свенельд был язычник. Свенельд был военачальник, и дружина его, считавшаяся княжеской, была варяжской, языческой. И не хотел он мира с Царьградом. А хотел он дружбу водить с хазарами – они цену хорошую за рабов давали, а Царьград с Игорем уговорились рабов друг у друга по малой цене выкупать: юношу или девицу добрую за десять золотников, середовича – за семь, старца да младенца – за пять… И хотя это касалось только греков и русичей, подданных князя, никогда таких низких выкупов за рабов не устанавливалось.
– Вот тут-то варяги с хазарами и стакнулись… – догадывались монахи. И виделся им князь, оставшийся без дружины и без дани, и грозные послы хазарские, приступившие неожиданно, раньше срока, за данью ежегодной, которую в те поры Киев Итилю платил, и Свенельд – не князь, но глава и сила державы Киевской. Этот Свенельд, глядя со стены киевской вслед уходящему князю, понимал, что идет князь старый на гибель, что спасти его может только чудо.
И чуда не произошло.
Примученные древляне восстали, не желая отдавать последние припасы, и убили князя с дружиною, принеся его в жертву богам своим. Привязали к двум склоненным священным березам за ноги и разорвали…