Добрыня ухмыльнулся.
– Чего смеешься? – спросил князь.
– И мы! – сказал Добрыня. – И мы с тобой из Новагорода пришли в Киев.
– А хоть бы и мы! – подтвердил Владимир. – Новогородцы вечно ковы куют! Неугомоны! Вот и начни с них. Всех прочих богов – долой! Пущай один Перун будет для всей Руси.
– Не отдадут своих богов славяне, – сказал Добрыня. – Кровь польется!
– Пущай кровь льется, а держава крепится! – запальчиво сказал князь.
– Ты князь, тебе виднее, – согласился Добрыня. – А наш-то древлянский бог не Перун, а Сварог.
– Да это одно и то же, только имена разные.
– Да нет! Мне тут волхв знающий толковал, да я не запомнил: Хоре и Сварог – одно и то же, а Перун – нет.
– Пущай один Перун главным богом будет, остальные ему в подчинении.
– Вроде как ты – князь, остальные – бояре, – объяснил себе Добрыня. И тут же подумал, что многие на княжеское место норовят. – Тут силой придется!
– Затем тебя и посылаю! Силой так силой…
– Когда выступать? – спросил, поднимаясь, Добрыня.
– Вот тут поутихнет, и поезжай. Не тяни, а то в самую слякоть да распутицу попадешь, на полночь ведь поедешь…
Добрыня мешкал.
– Чего ты? – спросил князь.
– Сказывают, к тебе какой-то храбр приехал. Христианин…
– Ну, приехал, так что?
– Сказывают, он Соловья у тебя во дворе зарезал, Одихмантьевича, коего сколь годов взять не могли. Верно?
– Верно.
– Так ведь он Чернигов от канглы освободил и полон распустил.
– Ну и что?!
– А ты его в погребе голодом моришь!
– Не твоего ума дело! – вскипел князь.
– Смотри! – сказал Добрыня, – Он для смердов – герой! Смотри!
– Я тебе сказывал в Новагород идти, вот и ступай!
– Ты князь, тебе виднее! А только так-то людей верных казнить безвинно начнешь – не пришлось бы нам опять за море к варягам подаваться!
– Иди! – закричал князь. – Разговорился тута!
– Не ори! – спокойно урезонил буйного князя Добрыня. – А то как возьму хворостину по старой памяти…
Владимир представил, как грузный седоватый Добрыня заголяет его – князя киевского, – и прыснул со смеху.
– То-то и оно, что князь… – вздохнул Добрыня, подходя к племяннику и целуя его в лоб. – А следовало иной раз, ох как следовало бы… Не путно живешь! Бестолково.
– Полно тебе ворчать-то! Самому тошно!
– Ан не живи так! Раз тошно.
– А как жить? Кабы этих дуроломов плетьми не разогнали, так они бы весь Киев пожгли… Видишь, вона варягов двоих убили! За что? И ты мне убийц сыщешь! – опять превращаясь в прежнего крикливого и взгального князя, закричал Владимир. – Средь бела дня людей режут.
– А ты пои их больше! – тоже повысил голос Добрыня. – Дружина твоя обожралась вся на пированиях. Что ни день – то веселие, что ни веселие – то пьяны суть!