Дэвид и Адель. Их кухня. Получится у меня переместиться так далеко? Я сосредотачиваюсь и на мгновение представляю их гранитные столешницы и дорогой кафель, неиспользованный календарь, повешенный подальше от глаз на боковую стенку холодильника, чтобы не вносил дисгармонию в интерьер. Чувствую какую-то перемену, порыв ветра, поднимающегося, чтобы перенести меня туда, но ничего не происходит.
Где-то в глубине этой странной незримой себя я чувствую, как будто меня удерживает растянутая эластичная лента. Делаю еще одну попытку, но не могу сдвинуться с места, словно мое тело тянет меня обратно, как непослушного ребенка. Тогда осторожно пробую переместиться поближе, на этот раз на Лорину кухню, где в глаза мне бросается немытая посуда у раковины – не слишком много, но достаточно, чтобы можно было сделать вывод, что она решила устроить себе ленивый день, – а потом прохожу через дверь на дорожку, соединяющую наши двери. К удивлению моему, я не ощущаю перепада температур, хотя, когда я ходила за Адамом, на улице было довольно свежо.
«Ты не ощущаешь его, потому что на самом деле тебя здесь нет, – говорю я себе. – Ты просто прошла через дверь».
Чувствую я себя замечательно, как будто все мои метания и переживания остались где-то далеко и я совершенно от всего освободилась. Ни гормонов, ни усталости, ни препаратов, влияющих на мое настроение; я – это просто я, чистая и беспримесная.
Делаю еще одну попытку перенестись в дом Адели, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. На этот раз оказываюсь в конце дорожки, это все, на что меня хватает. Эластичная лента растянулась до предела и медленно тянет меня назад, несмотря на мое сопротивление. Возвращаюсь, наслаждаясь высотой, ощущением полета, к своей собственной двери и через миг оказываюсь в своей квартире.
– Мама!
Я слышу его раньше, чем вижу.
– Проснись, мама! Проснись!
Он трясет меня, чуть не плача. Моя голова скатилась с подушки, рука неподвижно лежит в его руках. Сколько времени он уже тут стоит? Сколько времени я отсутствовала? Минут десять самое большее, но и этого времени моему малышу было более чем достаточно, чтобы разволноваться, пытаясь меня разбудить. Мне больно видеть его таким расстроенным и напуганным, и я…
…Подскакиваю на постели, хватая ртом воздух. Мои глаза распахиваются. На меня внезапно обрушивается вес каждой клеточки моего существа, и сердце гулко бухает в груди от потрясения. Адам отшатывается от меня, и я тянусь к нему. Руки у меня ледяные.
– Мама здесь, – повторяю я снова и снова, когда мир вокруг и мое собственное тело вновь воцаряются на своем месте. – Мама здесь.