– Ты так ничего и не поняла. – Она разговаривает со мной как с малым ребенком. – Я поверила тебе. Я поверила всему, что ты сказала. И обратилась в полицию.
– Что?! – почти ахаю я. В полном изумлении. Ну или в неплохой его имитации.
– Я написала им письмо. На имя полицейского, расследовавшего пожар, в котором погибли твои родители. Того самого, который считал, что Дэвид был к нему как-то причастен. Я рассказала им все про Роба и про то, что я считаю, что его тело до сих пор находится где-то на территории поместья.
– Что ты наделала? Зачем тебе это понадобилось? Я не говорила тебе этого делать!
– Я сделала это, потому что была дурой и не видела, что ты ненормальная!
– Они тебе не поверят, – бормочу я, вставая и принимаясь расхаживать туда-сюда по коридору с опущенной головой, как будто в мозгу у меня происходит лихорадочная работа. Она не видит меня, зато услышит мои шаги. Почувствует мою тревогу. – Они тебе не поверят!
– Возможно. Возможно, они мне не поверят. – Она переводит дыхание. – Зато они поверят ему.
Я застываю и спотыкаюсь на полуслове.
– Что?! – переспрашиваю я.
– Он сейчас едет в Шотландию, чтобы поговорить с ними. Он собирается все им рассказать. Всю правду.
В трубке повисает долгое молчание, и лишь неумолчное тиканье часов нарушает эту тишину между нами.
– Но этого не может быть! – выдавливаю я в конце концов. – Они не… Он не… Он ни за что бы…
– И тем не менее он туда поехал. И нет, они не поверят ему. Для этого ты слишком хорошо все предусмотрела. Они арестуют его.
Я слышу в ее голосе ликование, вызванное моим потрясением. Тем, как нам обеим сейчас больно. Я вижу всю ту нерастраченную любовь к нему, которую она так долго отрицала и которая теперь ярко горит внутри ее.
– Мы обе знаем, что он не убивал Роба, – говорит она. – Почему ты не можешь просто произнести это вслух?
– Они посадят его в тюрьму, – почти шепчу я. – Они заберут его у меня.
На глазах у меня выступают слезы. Одна мысль о возможной разлуке с Дэвидом вызывает у меня физическую реакцию – даже теперь.
– Почему ты не могла возненавидеть его? – Теперь настает моя очередь кричать на нее. – Почему? Зачем тебе понадобилось все это делать?
Она ничего не отвечает, и я с утробным воем сползаю на пол.
– Ты должна была просто его возненавидеть! – кричу я в трубку. – Ты должна была выбрать меня. – Я подтягиваю колени к груди и утираю слезы пополам с соплями рукавом шелкового халата, полностью растворившись в своей роли. – И что мне теперь делать? Он не может меня бросить. Не может. Он этого не сделает.
– Уже сделал, – говорит она. Теперь из нас двоих Луиза являет собой образчик спокойствия, теперь она на коне. – Но ты можешь положить этому конец, Адель. Ты – единственная, кто может положить этому конец. Расскажи правду. Расскажи ее хотя бы мне, здесь и сейчас.