— Ромка, помоги! — позвал он напарника, сам, правда, толком не представляя, что сейчас делать и во что он ввязался, пытаясь помочь Энее. А то, что помощь ей необходима, Баев не сомневался ни на йоту.
— Что делать-то? — Бессонов видел, что с другом что-то происходит и, не раздумывая, кинулся на помощь.
— Чёрт!.. Попробуй взять меня за руку, что ли? — в Баеве сейчас говорила одна интуиция, разум же застрял где-то на полдороге.
Бес схватил обеими руками запястье Кима и закрыл глаза. Машинально. И неосознанно концентрируясь. А тот снова рванул туда, к Энее, но уже не один, с Ромкой. Ни о чём не думая (и зря!), вобрал его пси-энергию, как губка ненароком пролившуюся воду (мимолётная искра удивления — как это?), а потом всё завертелось, как в калейдоскопе: образ в образ, картинка из картинки, мешанина из пси-импульсов и полная самоотдача на уровне подсознания. И ощущение вновь проснувшейся внутри Силы. На мгновение, как ему показалось, его поглотила Бездна — влекущая, зовущая, всасывающая, как развёрстая ненасытная воронка на самом краю (сердце при этом скачущее ухнуло куда-то в пятки). Но Бездна — ничего, если знать, как вернуться обратно. По этому же лучу, например. А потом приоткрылось не то видение, не то образ, не то картина из запредельного и оттого далёкого и почти невозможного: алгойский воитель, на борту которого чудовище с оловянно-безжизненным взглядом; Датай, под поверхностью которого (на трёхкилометровой глубине) притаилось ещё что-то, куда масштабней и чудовищней; флот землян, рассредоточившийся в системе, но уже беззащитный и пока ничего не подозревающий; два луча, один от алгойца и другой от Энеи, вобравшие в себя их сущность, и ещё один, от него самого, бьющий куда-то в пустоту, как одинокий прожектор в ночное, затянутое тучами нависшее небо. А потом вдруг что-то сверкнуло, на мгновение нечто проникло в мозг, и… всё закончилось. Тьма, парализующая и волю, и чувства, и мысли, и эмоции, погрузила Кима в себя всего, без остатка. Он упал, как подкошенный, как сшибленный ударом податливый лёгкий манекен. Рядом рухнул и Бессонов, который так и не разжал своих рук, вцепившись в запястья Баева мёртвой хваткой…
Когда Баев пришёл в себя, даже не сразу понял, что это с ним, где он находится и почему лежит на стылом бетонном полу. Обрывки видений кружились, как снежинки в потоке воздуха, и так же таяли, оставляя после себя лишь ощущение безысходности и жалящей, невыразимой словами тоски.
Он с трудом повернул отяжелевшую голову и увидел лежащего рядом Ромку, клещами вцепившегося в его руку. Что с ними произошло конкретно, Ким помнил смутно.