В суде меня спрашивают: "С каких позиций пазганул по окну?" - "С улицы".- "Нет,- спрашивают,- какие были первые намеренья? Ежели тебя судить по классовым признакам, дак столько-то, а ежели по фулиганству, дак сидеть намного меньше". Говорю: "Простите, пожалуйста!" - "Ладно, иди домой".
Домой прихожу, отец ко мне в ноги: "Кузька,- говорит,- гони, ради Христа!" - "Кого?" - "Как кого, бабу свою гони! Пока тебя не было, иконы выкидала. Корову доить не пошла, сидит над бумагами. Рот в черниле. Не прогонишь, одна нам с маткой дорога - в петлю!" Я говорю: "Обожди!" - "И ждать нечего. Матка, зови десятского, будем делиться".
Разделились. Полкоровы нам - полкоровы отцу, пол-избы ему - пол-избы мне. Самовар отошел родителям, тулуп - нам. От такой жизни оба с отцом похудели.
Неделю пожили, мерина запрягаю: "Складывай узлы!" Отвез ее обратно, у бани выгрузил. Мне ее стало тогда жаль. А на другой день на гулянке, слышу, поет:
Расставались с дорогим,
Пошла и не заплакала,
Буду с новеньким гулять,
Любовь-то одинакова
Ладно, думаю. Свез, хорошо и сделал: баба с возу, кобыле легче.
После этого от женитьбы охоту отбило. Начал со сватом Андреем холостяжничать*. Было поплясано, по чужим деревням похожено, в овинах поночевано. Есть чего вспомнить.
* Почти то же самое, что и варзать
Сгинули
В гости ходить любил больше всего. И сейчас бы ходил, да больно уж много стало праздников. Внахлестку так и идут, никак не угонишься. Да и здоровье тоже стало не то. Раньше я остановок не признавал, бегал регулярно по всей округе. Конечно, при таком деле и отряховки провертыва-лись, не скажу. Поколачивали. Особенно первое время: смекалки-то, вишь, не было. Помню, только огороды трещат. Колья по твоей спине знай бухают. Отступаешь в поскотину, тюмы* считать некогда.
* Тюмы - удары
Да. Завел сперва гармонью, потом часы с цепкой. Костюм-тройка у меня был, еще до первого женсовета.
Помню, прихожу на игрище, игрище было у моей милахи. Сидим с ней в коридоре избы. Я на игрище один чужак. Местные, чую, запохаживали на волю, запоглядывали. Чувствую, скоро начнут колотить! У милахина отца было наварено пиво. Слышу, как оно ходит в бочонках ходуном. Я бочонки батареей перед собой расставил, затычки подколотил плотнее. Лампа в избе вдребезги сейчас пойдут в полный рост. Я бочонок заранее поболтал, держу наготове. Пиво в нем гудит, как в атомной бомбе. Подскакивают. "Стой,- кричу,- лучше не подходи!" Рину-лись... Я гвоздиком затычку колупнул. Бух! - человек десять легло грудой. А паники все нет, идут новые. Я другой бочонок. Бух! с коридора как вымело. Бух, бух! - на лестнице чисто. Я палю, оне отступают. Разбежались. На другой день многих искали всем сельсоветом. Врать не хочу, все почти нашлись, только двух или трех и не нашли. Сгинули. Немудрено и сгинуть: стекла во всех домах от моей пальбы вышибло.