Я, конечно, понимал, что от моей батареи во многом будет зависеть исход боя. Россию, может, и не спасу, но мои пушкари, которых я чему-то все же научил, сумеют постоять за себя. Быстро оценив сложившуюся обстановку, я понял, что для пехоты и для нас, артиллеристов, представляет опасность появившаяся на переднем крае шестиорудийная батарея противника, которую засекли наши разведчики. Это на данный момент моя главная цель. Подаю команду: «Батарея, к бою! Залп!» Ловлю в бинокль четыре воздушных взрыва.
По правилам стрельбы, пристрелочный огонь по цели следует вести одним орудием по одному снаряду, постепенно приближая разрывы к цели, беря ее в «вилку», а на поражение идет стрельба всей батареей, четырьмя орудиями. В ходе боя стреляют и соседние батареи, поэтому трудно определить, кто бьет по этой цели. Я уже приспособился стрелять на поражение всей батареей без пристрелки.
На этот раз быстро «ухватил» свои разрывы, ввел все же некоторые поправки и перешел на поражение цели беглым огнем. Первые же залпы взметнули в воздух фонтаны черной, жирной земли и огня, поражая врага. Вскоре три орудия были уничтожены, два повреждены, и только одно немцам удалось с большим трудом увезти за бугор.
Контрбатарейная стрельба продолжалась. Стреляли мы, стреляли и немцы. Поле боя затянулось дымом, разрывы снарядов рвали воздух с оглушительным треском. Большие потери не остановили гитлеровцев, они упрямо лезли вперед. Напряжение боя нарастало с каждой минутой. Трудно приходилось нашей пехоте, кое-где начались рукопашные схватки. Я решил помочь мотострелкам и открыл огонь шрапнелью по вражеской цепи. Гитлеровцы заметались, залегли, потом, пятясь, побежали. Наши снаряды провели хорошую «прополку» в их рядах, и эта атака захлебнулась. Бой постепенно затихал. Приближался вечер.
Последнее время я взял себе за правило записывать важнейшие события дня. Вот и теперь, вытащив из планшетки тетрадь, нацарапал карандашом: «Уничтожена батарея врага. Пушкари работали четко и слаженно». Таких коротких записей к концу войны наберется много, и они сослужат мне хорошую службу: помогут восстановить в памяти многие события.
Выдержав тяжелый бой, мы привели себя в порядок, осмотрели пушки, с большим аппетитом поели пшенной каши с мясными консервами. Я приказал батарейцам не покидать огневую позицию, а сам отправился на командный пункт к Вересову. Комдив встретил меня радушно, поблагодарил за хорошую «работу», особенно — за уничтожение вражеской батареи. Тут же вытащил карту, ткнув пальцем в зеленоватое пятно, приказал взять под наблюдение лощину, уходящую клином к переднему краю. Вересов опасался, что по этой лощине ночью немцы могут подбросить подкрепления и атаковать нашу пехоту. Эти опасения были вполне обоснованными.