Одиннадцать дней шли непрерывные бои. Села Огрызково, Бобраки и Новая Жизнь несколько раз переходили из рук в руки. Изменялась обстановка, и я менял огневую позицию батареи. Случалось и такое: только мои батарейцы установят пушки, как следует приказ Мироненко — немедленно сниматься с места и перебазироваться в другой район. Делать нечего, подгоняли машины, цепляли орудия и уезжали на новые позиции.
Нам часто приходилось вести огонь с закрытых позиций, а то и прямой наводкой. Так было у села Огрызково, куда прорвались немецкие танки и пехота. Тогда мы вели огонь из четырех пушек. Комиссар батареи Александр Федоров подносил снаряды, наводчик первого орудия матрос-балтиец Томилин, сбросив гимнастерку и оставшись в одной тельняшке, быстро и сноровисто наводил орудие на цель, при этом успевал покрикивать молодым бойцам: «Торопись, салаги, дадим еще огоньку фрицам!» Я откровенно любовался работой Томилина. Вот что значит «БЧ-2»! Это я потом узнал, что «БЧ-2» — это артиллерийская служба на корабле.
А между тем немцы продолжали лезть вперед, обтекая нашу огневую позицию с флангов. Тогда я не знал, что нашу бригаду с одним мотострелковым батальоном, без поддержки танков, Катуков оставил закрывать брешь, образовавшуюся в ходе боев. Его приказ был жестким: любой ценой продержаться сутки, задержать противника. Это означало, что мотострелковая бригада отдана была немцам на съедение.
Перед нами замаячили танки с крестами на борту, за танками шли цепи автоматчиков. Моя батарея оказалась без какого бы то ни было прикрытия. Я понимал, что ситуация критическая, из которой мы выберемся с трудом или не выберемся вообще. Приказываю командирам трех орудий сниматься немедленно и занять огневую позицию южнее деревни Жерновка. Командиру четвертого орудия сержанту Пампейну и наводчику Богатыреву — оставаться на месте и прикрывать отход батареи.
Днем прошел дождь, и все полевые дороги совсем раскисли. Двигаться по ним, преодолевать лощины и овраги было особенно тяжело. Наши машины с пушками на прицепе шли черепашьим ходом. Наконец выбрались на дорогу, от которой еще исходил легкий влажный пар.
Проскочив Жерновку, мы начали устанавливать пушки. Но пушка сержанта Пампейна до сих пор не появлялась даже на горизонте. В душу закралась тревога — уж не разбита ли? Пока батарейцы готовились к бою, я отправился на поиски пропавшей пушки. В обычный ЗИС-5 с надетыми на колеса цепями приказал посадить десять бойцов. По дороге нас обстрелял «мессер», сделав два захода. Но все обошлось благополучно, мы лишь выпачкались в грязи.