Своего отношения к сержанту Селиванову я не изменил, он исправно воевал, но проучить его как-то все же пришлось. Наверно, этот случай и стал поводом к доносу в особый отдел. Мордобой, признаюсь, имел место. В сложной фронтовой обстановке батарея меняла наблюдательный пункт. Для того чтобы танки имели свободу маневра, мы подавляли с закрытых позиций огневые точки противника. Сделав свое дело, двигались следом за танками и пехотой. Взвод управления и связисты всегда находятся впереди батареи. Во время боя как назло прервалась связь. Тогда-то я и приказал Селиванову восстановить ее и как можно скорее, потому что на поле боя горело уже несколько наших машин и помочь танкистам я ничем не мог. Шло время, но ни связи, ни самого Селиванова не было. Когда он появился на батарее и сказал, что заблудился, я не сдержался и влепил сержанту затрещину. На этом считал инцидент исчерпанным. А оно вон как все обернулось.
Продолжая рассказ о своих батарейцах, хотелось бы прежде всего поведать о Мише Пампейне, без которого, наверно, не было бы духа дружбы и товарищеской спайки не только у орудийного расчета, а пожалуй, и у всей батареи. Его история примечательна своей необычностью. Миша родом из Прибалтики, в детстве мечтал стать моряком, как все юноши приморских городов, но какие-то обстоятельства привели его в танковые войска. Служил честно, как подобает солдату. Его приметил комиссар танковой бригады и взял к себе в ординарцы. Бригада отступала, теряла людей и материальную часть. Комиссар оказался трусом. Желая спасти свою шкуру, он предложил Пампейну выстрелить ему в руку из карабина, чтобы иметь возможность попасть в госпиталь. Тот, не задумываясь о последствиях, выполнил приказ своего начальника. Комиссар попал в госпиталь, но там специалисты установили факт членовредительства. Дознание. Приговор трибунала. Что положено комиссар получил, а заодно и его ординарец — за соучастие.
В военное время не давали год или два, отматывали на всю катушку. Так и попал Пампейн на батарею. Воевал отлично, с него сняли судимость, присвоили звание сержанта, первого на нашей батарее наградили орденом Отечественной войны.
Если Богатырева и Пампейна судил трибунал, то остальных восемь человек — уголовный суд. Это были хулиганы, воры, бандиты. Когда началась война, эти заключенные одни из первых подали заявления в ЦИК СССР с просьбой направить их на фронт. Что толкнуло их на такой шаг? Свое поведение они объясняли просто, не вдаваясь в тонкости политики, — враг напал на нашу землю, и мы обязаны ее защищать. Тюрьма — не рай, фронт — не дом отдыха, но если удастся искупить вину перед своим народом, это — шанс стать полноправным гражданином.