– Готова прослушать долгую-предолгую историю одного психолога? – мрачно спросил Богин, рассматривая собственные ногти, будто там резко появилось что-то интересное.
Тамиле стало не по себе. Она вдруг поняла, что сейчас услышит что-то такое, что он старался скрыть. То, что испортило ему настроение ночью, то, что вчера заставляло скрывать правду.
– Это так страшно? – попыталась пошутить она, но, наткнувшись на мрачный взгляд Германа, смолкла.
«Он не знает, с чего начать, – неожиданно поняла Тамила. – Или боится, что услышанное совсем мне не понравится. Но, ради всего святого, что это может быть?»
Герман запустил пальцы в волосы и взъерошил их.
– Дело было давно. Моя мать родилась в Братиславе, но до этого и бабка и прабабка жили в селе. Бенковце называется.
Тамиле показалось, что вмиг его голос приобрёл какую-то странную интонацию, а временами и вовсе проскальзывал акцент, словно русский язык он выучил не так давно и ещё не мог говорить чисто.
– Красивое очень село, в горах, – продолжал говорить Герман, а зелёные глаза смотрели куда-то вдаль, словно он сидел не в московской квартире, возле колен темноволосой женщины, а где-то очень далеко.
– Я был там несколько раз, когда мать брала меня с собой к бабке. Село небольшое, стоит на берегу речки – Ондава зовут её местные. Даже не верится, что я тогда как-то умудрялся изъясняться с ними на словацком. – Он вдруг усмехнулся. – А тут что-то и весь язык позабыл. Да и, кроме английского и русского, пока нет надобности в других.
Усмешка показалась Тамиле натянутой и неестественной, будто горькое воспоминание, от которого он хотел бы уйти, не желало отпускать.
– В основном живут там словаки, да и неудивительно, другие в сёла не особо побегут. Но были ещё чехи и цыгане.
Он сделал глубокий вдох:
– Люди там другие, Тамила. Вот что бы мы ни говорили, дескать, национальность ничего не значит, место проживания – условность… Не так всё это. Каждый дышит по-своему. А обычаи играют далеко не последнюю роль.
– Только не говори, что твоя бабка была знахаркой, – неожиданно развеселилась Тамила, – а ты прислан спасти мир от несправедливости.
Богин бросил на неё нехороший взгляд, одним им убить можно было, но она чувствовала, что не боится. Да и вид у него был, будто на смертную казнь собрался. Поэтому сам ни к кому в драку точно не полезет.
Видимо, сообразив, что ведёт себя глупо, он отмахнулся:
– Не неси всякую чушь. Порой мне кажется, что я сам несу столько несправедливости, что мир без меня был бы куда лучше.
Последнее предложение он сказал серьёзно, и Тамила сообразила, что шутка была и впрямь неуместна. Но любопытство не давало покоя.