— Я вас сейчас ударю, — раздельно проговорила покрасневшая до слез посыльная. — Вы — ограниченный хам!
— Хо-хо! — осклабился рыжий. — Ладно, давай, распишусь…
Он стал выводить в папке неразборчиво подпись, И вдруг почувствовал, что в обоих карманах шарят чьи-то руки. Зубов резко обернулся…
Звякнув, отлетела гитара. Молодой гитарист едва удержался на ногах, но все-таки успел вытащить у парня из карманов железные кастеты. Рыжий, злобно сверкнув глазами, сунул руку за пояс: блеснул пистолет… Но подбежал русоволосый парень. В мгновение ока он схватил Зубова за кисть руки, в которой тот держал оружие, чуть повернул и, подставив свое плечо, перебросил его через себя. Грянул выстрел; пистолет отлетел в сторону. Зубов, охнув, растянулся плашмя. Не давая ему опомниться, парни набросились разом, стали вязать. Рыжий отчаянно сопротивлялся, яростно рыча, точно загнанный зверь. Ему вторил из подворотни пес…
Откуда-то из переулка выскочила шоколадная «Победа», остановилась рядом. Открыв дверцу, высунулся Байдалов.
— Давайте его в машину, — скомандовал он. — Саша, бери свою гитару, садись со мной. Лейтенант Мальсагов — тоже. Илья Андреевич, вы с Тимониным останетесь здесь, произведете обыск. Вам помогут Марина и ее друзья-комсомольцы. Поехали!..
«Победа», вздрогнув, понеслась по улице. Сжимая баранку. Крейцер громко сказал:
— Вот и кончилась твоя карьера, Азиат. — И добавил со злостью: — Сукин ты сын!..
Байдалов и Рыбочкин, улыбнувшись, переглянулись.
На допросе Азиат вел себя вызывающе, отрицал свое знакомство с кем бы то ни было, не признавал ни Леву Грека, ни Крейцера, ни Экзу.
— Никого не видел, не знаю и знать не хочу, — спокойно заявлял он.
А когда допрашивавший его Байдалов предъявил обвинение в убийстве, даже возмутился:
— Вы эти штучки бросьте, гражданин начальничек! — побледнев, закричал он. — Дело пришить хотите? Сразу — 136-ю? Не выйдет. Свидетелей нет. Вы вешайте мне 182-ю — хранение оружия. Я отвечу: кастетов никаких у меня не было, а пистолет… пистолет нашел! Я его нес сдавать в милицию, ясно?
Все это он выговорил одним духом. К концу речи злорадная ухмылка повисла на его толстых губах. Но Байдалов заметил и нервозность Зубова, и бледность, и бисеринки пота на крутом в веснушках лбу, и бегающий взгляд. Да и привычные для преступника выражения выдавали его с головой.
— Значит, нашел пистолет? А свой где?
— Какой еще?
— Из которого стреляли в буфете.
— Хо-хо!
— Вы его выбросили из поезда?
У Зубова задергалось правое веко. Он отвел глаза, потянулся за папиросами, лежавшими на столе.