Мокрые глаза Анжелины сверкнули странным огнем.
– Это ты сейчас так говоришь. А тогда ты исключил меня из своей жизни. Я стала для тебя игровой приставкой. Когда ты хотел меня, я чувствовала хоть какую-то ценность. А когда ты потерял интерес и в сексе, это меня уничтожило. Зачем мне было говорить тебе о матери? Чтобы ты еще сильней пожалел, что женился на мне?
– Я никогда не жалел, что женился на тебе, – возразил Лоренцо, глядя на жену с изумлением. – С чего вдруг такая мысль?
Ответа не последовало.
Непонимание, обида и злоба сменяли друг друга в его душе.
– Я признал, что слишком мало уделял тебе времени. Но как ты могла подумать, что я изменю к тебе отношение из-за проблем твоей мамы? Как ты допустила мысль, что я тебя не поддержу?
– Не знаю, – ответила Энжи после недолгой паузы.
Лоренцо протяжно выдохнул. Их брак вдруг предстал перед ним в новом свете. Его отстраненность вгоняла жену в депрессию. А он понял это только теперь. И то, что он понял, ему не нравилось.
Взяв Энжи за руку, он помог ей встать. Затем повернул к себе спиной и потянул вниз молнию на ее платье. Анжелина в испуге отпрянула и теперь смотрела на него округленными глазами:
– Что ты делаешь?
– Хочу уложить тебя.
– Мне нельзя ложиться. Вечер в самом разгаре.
– Посмотри в зеркало, Энжи. Тебе нельзя возвращаться. Тем более гости уже разъезжаются. Я могу проводить их один.
Он вновь повернул жену спиной к себе и расстегнул молнию. После чего Анжелина отошла в сторону, скрестив руки на груди:
– Дальше я сама. Лоренцо направился к двери.
– Эбби говорила с Кортни Прайс? – спросила Энжи. – Нельзя, чтобы завтра она осветила это в своей колонке.
– Если с ней не говорила Эбби, поговорю я.
Но Эбби поговорила с Кортни Прайс. Она решила проблему.
Выходит, долгие годы Энжи и Эбби втайне от всех решали деликатный недуг их матери, думал Лоренцо, пожимая руки отъезжающим гостям. Хранили семейный секрет от желтой и любой другой прессы. А Энжи вдобавок хранила эту тайну и от него, потому что он был слишком погружен в себя. Настолько, что не услышал тревожных звоночков.
Он знал, отношения Энжи с родителями всегда были натянутыми. Но теперь становилось понятно, почему сама Энжи ни разу не выпила больше двух бокалов вина за вечер.
Лоренцо корил себя за слепоту. Увидев Алистера Кармайкла, он сказал ему, что Энжи просто устала и он отвел ее спать. Но каким нужно быть человеком, чтобы целиком переложить проблему матери на плечи дочерей? Как можно было игнорировать своеобразный крик жены о помощи?
Можно, и легко. Он сам был точно таким же в их с Энжи браке. Он – муж, который есть, но которого нет.