– Ты открыла мне глаза на то, что я чувствую к тебе, – продолжал Лоренцо. – Я не мог тебе простить, что ты ушла от меня в первый раз. Но я должен снова научиться доверять. И любить. Я всегда любил тебя, но боялся это признать. Потому что не был уверен, что ты будешь со мной. Тогда ты ушла, и мои опасения подтвердились.
У Анжелины сжалось сердце.
– Это было моей ошибкой. Я должна была биться за наше счастье вместе с тобой, а я сбежала из ситуации.
Лоренцо отрицательно покачал головой:
– Так должно было случиться. Тебе было нужно повзрослеть. Стать той, кто ты теперь. А мне нужен был знак, чтобы начать ценить тебя такой, какая ты есть. Всему свое время.
Возможно, он был прав. Возможно, тогда их время еще не пришло. И возможно, оно пришло сейчас.
– Прости меня, – сказал Лоренцо, прижимаясь губами к виску Анжелины. – Нужно быть полным глупцом, чтобы дать тебе снова уйти. Прости, что сказал тебе то, чего не хотел говорить. Без тебя я ничто. Без тебя я лишь тень человека. И с каждым твоим уходом эта тень понемногу исчезает.
Анжелина сглотнула подступивший к горлу комок:
– Обещай, что всегда будешь говорить мне о своих чувствах. Обещай, что ты будешь для меня открытой книгой, как я для тебя.
– Обещаю, – кивнул Лоренцо и коснулся губами ее губ. – Больше никаких тайн и игр.
Он поцеловал жену в губы. Глубоко и страстно. А еще по-настоящему искренне – теперь Анжелина чувствовала это всем сердцем. Сердцем, в котором оттаяли последние льдинки.
И вдруг он больно укусил ее за нижнюю губу, и Анжелина вздрогнула.
– Это тебе за то, – сказал Лоренцо, – что не отвечала на мои звонки.
– Ты это заслужил, – ответила в свою защиту Анжелина.
– Знаю. А теперь дай мне показать тебе, как я раскаиваюсь в этом.
Он поднял жену на руки и понес по темному коридору пентхауса в спальню. Здесь он усадил ее на постель, снял с себя рубашку и брюки. Анжелина заметила, что за неделю он заметно похудел. Впрочем, это было ему даже к лицу.
– Я так скучала по тебе, – прошептала Анжелина, протягивая к нему руки.
– А я скучал по тебе, – ответил Лоренцо, встав перед женой на колени и принявшись расстегивать ей блузку. – Но теперь я полностью твой. По-настоящему и навсегда.