— Какой навоз? — бывшая небесная невеста удивленно смотрела на меня.
— Тот, что в обозе. А давай его продадим крестьянам, — предложил я, — чего тащить в город.
— Студент, — не выдержала воинственная дева, привычно язвительно назвав меня по-старому. Как бы это прозвище не прицепилось ко мне на всю жизнь. Я знаю так бывает. Моего школьного друга за крепкую стать звали боцман. Так боцманом и умер. Царствие ему небесное.
— Ты что дурак? — вытащила она меня из воспоминаний. — Какой навоз?
— Как какой? Ты сам сказала, что везешь шкуры и навоз. Забыла, что ли? — теперь удивился я.
— Ты странный, Ирридар, — задумчиво глядя на меня, проговорила девушка, — вроде умный, был советником у Великого хана, а иногда несешь какую-то глупость. Правильно дед сказал, что за тобой нужен пригляд. И твердая рука, чтобы направлять — с вызовом во взгляде, произнесла воительница.
— Я только хмыкнул, — вот это видала! — И показал ей дулю. — Твердая рука нашлась. Ремня не хочешь по заднице?
— Могу разрешить только после замужества, — не смутившись ответила она. — Но ты себя сам-то слышал? Навоз в приданное. Это надо же такое ляпнуть.
— А что там у тебя? — Мне стало интересно, чем одаривают орки своих невест отправляя в дальние края.
— Это для мужа, — категорично сказала она, нахмурив брови. Те были, как стрелочки разлетающиеся в стороны. Я даже подумал, выщипывает она их что ли?
— Вот пусть твой муж тебя и определяет вместе с приданным. Чего ко мне пришла?
Орчанка даже задохнулась от ярости, ее ноздри стали раздуваться, губы сжала и устремила на меня свой ястребиный взгляд, прямо что твоя персидская княжна. — Я что не красивая? Уродина? — перешла она в наступление.
— Нет, ты красавица. Всех румяней, всех белее. Лучше тебя на свете нет.
— Правда?
— Правда, правда, — не стал я лукавить, а че девка была ого-го.
Она как-то быстро успокоилась, и, накручивая локон на пальчик, спросила: — Тогда почему не женишься?
— Я еще маленький, — у меня всегда был заготовлен один ответ на счет поползновений на мою свободу.
— Я подожду, — сказала она и стала вылезать из повозки.
— А в обозе-то что? — не утерпел я, сильно любопытствуя, что же она там везет.
— То для мужа! — отрезала она и скрылась.
Вот и поговорили. И на кой мне сдались эти дамочки? Размышлял я. Гормоны виноваты, одни гормоны, пришел я к выводу. Иначе, как объяснить, что они вьют из меня веревки. Ведь я не подкаблучник, убеждал я сам себя. Просто добрый и воспитан так, что надо прийти на помощь женщине. А как иначе? Я мужчина. На мои размышления о долге и ответственности фыркнула Шиза. Но я сам понимал, что они шиты белыми нитками, и на ее скептицизм не обратил внимания. Меня занимало другое, что же делать с этой дикаркой и ее обозом? По Гáнге я примерно уже знал, определю в трактир под пригляд идришей. Но что делать с ее обозом для мужа? Вот проблема! Я снова зачесался. Между тем, наступил вечер. Посольство, растянувшееся длинным червяком по степи, стало собираться в кольцо, огораживая себя, как стеной повозками. За время, проведенное в степи, ездовые научились это делать достаточно проворно и быстро. Мы тоже поставили свои повозки в общий круг и стали готовиться к вечери. Гради-ил сходил за продуктами, я «развел» примус. Фома с эльфаром принялись готовить. На запах, доносящийся из котла, из своей повозки неохотно вылез магистр. Увидел меня и стал ворчать, — появилась пропажа. Тут орчанка все уши прожужжала — Где жених? Где жених? Прячешься что ли?