Орки не спешно приблизились, и на их клыкастых мордах явственно виделось то презрение, которое они испытывали к людям. Крайний слева, что держал ветку отмахивался ею от надоедливых мошек.
— Мы не причиним вам вреда, люди, — громогласно прокричал тот, кто был в середине.
— Оставьте здесь орчанку и ее жениха, а сами следуйте дальше. Справа от него ухмылялся молодой орк, что не стал со мной сражаться, он нашел меня глазами и откровенно скалился.
Граф нерешительно огляделся, ища в ком-нибудь поддержку и совет, но увидел меня и побелел от гнева.
— Опять ты студент! Видишь? По твою душу прибыли. Вот ты и решай свои проблемы! — с явным облегчением решил он. — А я за тебя класть в степи людей не буду.
— Договорились! — крикнул он оркам. — Мы уходим, оставляем женщину, и мужчину. Вы нас пропускаете. А с ними решаете после того, как мы скроемся из виду.
— Я согласен, посол. Пусть будет так. Мы не приблизимся к их лорхам, пока вы не уедете. Нам так даже лучше. Орк сказал, что хотел и, развернув ездового быка, направился к своему отряду.
Около меня сразу образовалось пустое пространство. Люди стали расходиться, хваля графа за разумное решение, радостные, что не придется сражаться с орками. Они прятали глаза, стараясь не обращать на меня внимания. В их понимании я уже был покойником. С тяжелым сердцем я вернулся к своей повозке. Там стояли готовые к сражению Гради-ил и Фома. На лице эльфара была решимость умереть. Морда Фомы вообще ничего не выражала. Он был спокоен и невозмутим. С ним был его Худжгарх, способный уничтожить всех своих врагов. Потом у него в голове что-то щелкнуло, и он неожиданно громогласно предостерег меня:
— Берегите свое яйцо, учитель.
Я и Гради-ил посмотрели на него с удивлением. А парнишка, не обращая на меня внимания, ответил на немой вопрос эльфара, который прочитал в его глазах.
— Учителя просто так не убьешь. У него смерть в яйце. Вот его нам с тобой надо будет охранять.
Я тихо застонал, а за спиной раздался не менее удивленный голос Ленеи. Она же Небесная невеста, она же Гáнга, она же Тох Рангор, она же тана Аббаи из рода Гремучих змей.
— Какие новости я слышу! Теперь понятно, почему ты такой наглый и живучий. Это у всех нехейцев так?
— Моя смерть в яйце, яйцо в сундуке, сундук на дубе. Дуб на острове Буяне.
Я повернулся к ней и раздельно менторским тоном произнес всю эту ахинею. Оправдываться и объяснять, что это была шутка во спасение, я не стал. Пусть думают, что хотят.
Орчанка нахмурила бровки и с заминкой спросила. — А второе?
— Что второе? — не понял я. Вроде бы, в моей речи не было перечисления первое, второе, третье.