При этих словах у Фомы открылся заплывший глаз.
— Я вижу, — радостно заорал он! И тут же возмущенно заявил. — Так это ты врезала меня ногой? — Потом, вспомнив, что его обвиняют в покушении на честь невесты учителя, с еще большим возмущением, почти крича, стал оправдываться.
— Я не пытался снять с нее штаны, я спешил ей на помощь, а тут что-то ткнулось мне в лицо и ударило копытом. Откуда мне было знать, что это она в меня врезалась, темно было. Я только видел мелькнувший силуэт, как у собаки.
— Так это был ты? — удивленно спросила орчанка. — А хватал меня зачем? — она грозно посмотрела на молодого орка.
— Я и говорю, в меня что-то врезалось мягкое, я и схватил это. Лягаться не надо было, сказала бы, что это ты, и все, — не сдавался Фома.
— Это он просто схватил! — продолжала возмущаться орчанка. Но в следующий момент она зажала рот ладошкой.
— А кто в повозке был тогда? Их было двое. Я помню. Одного я тоже лягнула. А второй страшный такой и у него змеи вместо глаз. До сих пор в себя прийти не могу. Как он страшно спросил: — Ты кто? — басом изобразила командира моего спецназа Гагна. И как-то странно посмотрела на меня.
— У тебя почему синяк на лице? — спросила девушка, рассматривая мое лицо более пристально, чем раньше, и в ее голосе послышались прокурорские нотки. Фома тоже воззрился на меня.
Пришлось говорить правду, хоть она была мне неприятна.
— Я вечером прибыл и хотел отдохнуть, залез по-тихому в повозку и уснул. Тут кто-то стал орать. Я проснулся. Вижу, по повозке мечется Ганга, то вперед, то назад и прет на меня своим задом. Я попытался ее остановить, но она еще громче заорала и ударила меня ногой. Вот, по лицу.
— Я ударила, потому что ты меня лапал, — наехала на меня орчанка.
— Не обольщайся, — скривился я, — я просто не хотел быть сбитым твоим напором. Потом ушел подальше и переночевал спокойно.
— Переночевал шпокойно, — все так же лежа, повторил за мной эльфар. — штало быть по вашей милости, Ваша Милость, мы друг ш другом воевали вшу ночь? Он стал осторожно смеяться.
— Кхе, Кхе. Тварь ш копытами, — и заржал уже в полный голос, следом несмело стал смеяться Фома, Ганга растеряно посмотрела на них и тоже не удержалась. Вскоре все трое хохотали до слез, не в силах остановиться. Только я сидел мрачный и думал, ну ни на день нельзя оставить моих новых родичей, чтобы у них что-то не приключилось.
Открытый космос. На одной из планет объединенных миров
Член законодательного собрания Ассамблеи Объединенных Миров от Автократии Пальдоны межратор (член совета старейшин — высший исполнительный орган при Верховном правителе Патриархе Пальдоны, состоящий из ста человек), Оригон Севеньрон развалился в большом кресле своим необъятным телом. Полузакрыв заплывшие жиром глаза, с неизменным презрительным выражением на толстом лице, с отвисшими щеками как у их собаки, что лежала у его ног, он внимательно слушал своего сына. Его, благодаря связям и влиянию, пристроил пару лет назад в центральный аппарат АДа. Теперь он возглавлял Оперативное Управление. Он слушал сбивчивый рассказа великовозрастного недотепы и с сожалением думал, как жаль, что сын пошел в свою мать, такой же нерешительный до трусости и глуповатый.