— Я не слышу.
— А ты прислушайся.
— Я знаю, что не хотела бы сейчас быть в другом месте.
— Ты естественная.
— Единственное естественное во мне — это стервозность.
Ван Гог сказал: «Когда у человека горит огонь и есть душа, то он не в силах сдерживаться. Пусть лучше горит, чем тухнет. То, что внутри, все равно выйдет наружу».
Каждому дается шанс на искупление, но я множество своих шансов пропускаю годами. Но за всю свою жизнь я поняла: если хочешь найти нужного человека, сначала нужно найти себя.
— Девочка, — прошептала я, наполняя еще один бокал и смотря на горящий огонь. — Обычно мне снится девочка, которая душит меня, смотря мне в глаза. И я не отпираюсь, разрешая ей это.
— Ты знаешь, что это значит?
— Нет, — солгала я. — Впрочем, это не важно.
— Стейси уехала, — перевел он тему. — И мне звонил Майкл.
— Слушай, он часть семьи, — поставила я пустой бокал на журнальный столик. — Но порой он ведет себя как кретин.
— Это обаяние нашей семьи, — улыбнулся Адам. — У каждого есть свои родственники, но мы все с разными фамилиями и ДНК ведем себя как кретины.
— Адам, — услышала я голос Брайана. — Нам пора ехать.
— Да, хорошо, — поцеловал Адам мою руку. — Ведите себя прилично, девушки.
— Вы уезжаете в четыре утра? — спросила Эмили.
— Спи, милая, — поцеловал ее Брайан. — Мы скоро будем, а ты даже не заметишь моего отсутствия.
— Изумительно, — почти промурлыкала подруга.
— Черт, — засмеялась я, разыгрывая презрение. — Это отвратительно.
— Мне нужно две чашки кофе, — сказала Долорес.
— Зачем две? — все еще улыбалась я.
— Одну пусти мне прямиком по венам.
Когда мужчины ушли, Долорес принесла сумку и достала оттуда пакет.
— Мы же взрослые женщины, — развела я руками.
— Вот именно, — ответила Эбби, держа в руках чашку с кофе.
И вот мы, взрослые женщины, сидели и курили травку после отвратительно проведенной ночи, но все же в кругу семьи. Тут было о чем подумать. Не хватало только Стейси, но ее беременность не разрешала при ней даже вентилятор включать. И я надеялась поговорить с ней в скором времени.
— С кем бы вы переспали в ваших самых грязных фантазиях? — спросила Долорес.
— Дуэйн Джонсон, — ответила Ева.
— Уилл Смит, — добавила Эмили, делая очередную затяжку.
— Может, Брайан разрешит тебе, — засмеялась Эбби. — Ричард Гир.
— Он как лабутены, — хохотала я. — Всегда в моде.
— Знаете, я понимаю Стейси, — исчезла улыбка с лица Эмили. — После разрыва улицы, места и песни становятся ходячим воспоминанием.
Нью-Йорк — город, в котором можешь не встретить дважды одного человека. Я столько лет словно бежала и не знала, куда именно. Все, что там внутри нас, в том числе наше прошлое, уничтожает все хорошее, что есть в настоящем.