Арххаррион вдруг замер, глядя мне в глаза.
– Я хочу, чтобы ты меня поцеловала, – четко сказал он. – Сама. Сейчас.
Я смотрела в эти темные глаза с хмельным лихорадочным блеском, с бесконечной Бездной, затягивающей меня… И сделала шаг назад.
Он опять усмехнулся – зло, почти оскалившись.
– Знаешь, я, наверное, тебя все-таки убью, – задумчиво сказал он. – Лучше так, чем… отпустить.
И, развернувшись, ушел, качнувшись на повороте.
Глава 34
До утра я не уснула. Так и просидела на койке, рассматривая то потолок, то стены. А больше в комнате рассматривать было нечего.
Все сидела и сидела, возводя внутри себя стены и пытаясь сдержать рвущуюся изнутри горечь. Мне было больно. Очень больно. Настолько, что хотелось плюнуть на гордость, на воспоминания, на все плюнуть и… И что?
Сжала виски ладонями, словно желая вытряхнуть из головы эти мучительные чувства. Непозволительные, ненужные, больные!
Ксеня так и не вернулась, и пару раз приходила в голову мысль, что нужно встать, одеться и сходить на конюшню, убедиться, что с ней все в порядке. Но я так и не встала и не пошла.
Когда в окошко робко пробились первые лучи света, я вдруг почувствовала дикое желание сбежать. Сбежать в лес, к деревьям, к соснам, залезть под игольчатые лапы, вдохнуть запах смолы и хвои. И остро, до одури стал ненавистен этой город с его темным камнем, вонючими канавами и… этой, светловолосой, с отметинами на груди. Той, что могла получить того, кого я не получу никогда. Потому что сама не позволю. Потому что это невозможно. Потому что… нельзя! Нельзя предавать память, нельзя отрекаться! Надо помнить и ненавидеть всей душой, той самой – слабой и никчемной душой, что хочет таять от нежности и раскрываться цветком на смуглой и сильной ладони демона! Глупая душа…
И еще одна стена встает вокруг нее! Надо спрятать душу так глубоко, чтобы никто не нашел… Даже я сама.
И почему-то уже не было сил не вспоминать то, что так хотелось забыть. Только бы не думать о событиях далекого прошлого, не размышлять, а могло ли все быть иначе? Снова и снова я прокручивала в голове события, увиденные в петле времени. Может, и можно было бы не думать, как-то забыть, но… Воспоминания. Еще не образы, но уже чувства, ощущение родства и любви к тем людям, что погибли много лет назад. То, что стерли из моей памяти временной переход и боль, стало возвращаться. Ведь в пять лет ребенок уже многое знает и понимает. Туманные ощущения давно забытого, но родного поселились внутри непроходящей тоской и глухим безнадежным чувством потери.
Я резко спрыгнула с кровати, натянула платье, плащ и вышла в коридор. Пробежала по лестнице. Внизу храпели, уткнувшись лицами в стол, гномы. Выскочила за дверь.