Резкий властный голос остудил всех, как ушат ледяной воды, вылитой за шиворот.
– Будьте добры объяснить, что здесь происходит!
Мы в едином порыве вытянулись в струночку. Ксеня посторонилась, пропуская в каморку высокую и прекрасную в своей ледяной красоте женщину, урожденную графиню, мать-настоятельницу нашего приюта – Селению Аралтис Гриночерсскую.
В нашем приюте сейчас проживали около сорока воспитанниц. От самых маленьких, пятилетних, до выпускниц. И восемь наставников: семь женщин и Аристарх.
И все мы, как один, испытывали благоговение, переходящее в священный трепет, перед нашей матерью-настоятельницей.
Леди Селения необычайно красива. Высокая, светловолосая, с прозрачными зелеными глазами, похожими на драгоценные изумруды или глубокие воды лесного озера. Кожа ее светла как снег, брови прочерчены так красиво и тонко, словно их нарисовал художник, губы яркие. И хоть красота ее похожа на красоту острой льдинки, оторваться от созерцания ее невозможно.
Мы одинаково сильно восхищались ею и боялись ее.
– Я жду, – чуть удивленно осмотрев нас, поторопила она.
– Матушка, не губите! – Данина очнулась и бросилась на колени, приложившись губами к тонкой руке в замшевой перчатке. – Воспитанницы хворобой студеной разболелись, вот я и велела их сюда перенести, дабы других не заразить! Три дня их настойками-снадобьями поила, травами обкладывала, смолой окуривала, вылечила! Выздоравливают девочки, скоро ни следа хворобы не останется!
Леди Селения осмотрелась, потянула носом, словно принюхиваясь. На гладком, как алебастр, лице отразилось недоумение. Она застыла посреди каморки, даже руку от травницы не убрала, словно забыла.
– Врут, – проблеял от двери Аристарх, – чернильную гниль принесли в наш дом, греховницы! Нежить они давно, умертвия! Все тут ляжем, если…
– Тихо, – мать-настоятельница мазнула взглядом ледяных глаз по Ксене, обернулась ко мне. Я постаралась выдержать ее взгляд, хотя, честно, хотелось спрятаться под одеяло. Если бы она стала расспрашивать, боюсь, я бы не выдержала, все ей выложила. И про Зов, и про чернильные пятна на теле Ксени, и про скрытного Данилу… И даже про то, как по ночам хлеб таскаю из трапезной!
«Только не спрашивай, только ничего не спрашивай», – взмолилась я про себя.
Селения еще постояла, раздумывая, и резко отвернулась, взметнув шелковые юбки.
– Арей Аристарх, не говорите глупости! Очевидно, что гнилью послушницы не больны и однозначно живы. Девочки, вы освобождаетесь от занятий до полного выздоровления. А сейчас всем разойтись по комнатам, – сказала настоятельница, не повысив голос, но через минуту толпу из коридора как ветром сдуло! Обиженный арей испарился быстрее всех. Разочарованно щелкнув кнутом и сверкнув глазами, удалилась и Гарпия.