— Ты что? Меня с первого раза не понял? — Зеленогорский орал так пронзительно, что его слышала не только я, но все вокруг меня. — Тогда повторю! Пошел ты на хрен со всей своей семейкой! Чтобы духу твоего больше в моем театре не было! И твоей проститутки тоже!
— Поздно спохватился, Боренька! — ласково сказала я. — Фарш обратно не прокрутишь!
Следующий звонок был уже исходящий, в 18.45, и я набрала номер — в сумке у Тамары раздалась какая-то грузинская мелодия, она достала свой телефон, и я услышала ее голос и в смартфоне, и наяву.
— Тамара Томасовна, что вам сказал муж, когда позвонил? — спросила я, отключая смартфон Воронцова и возвращая его ей.
Она была совершенно убита всеми этими событиями и новостями и ответила мне усталым, безжизненным голосом:
— Дима позвонил и сказал, что у него в театре какие-то неприятности и он хотел бы обсудить их с Сандро. Я позвонила брату, и он пообещал мне приехать, как только освободится.
Я перевела взгляд на адвоката, и тот, подтверждая, кивнул. «Вот, значит, почему Воронцов решил вернуться домой раньше обычного времени, а его там уже ждали, — поняла я. — Интересно, что он собирался врать Сандро по поводу своих неприятностей? Хотя это меня уже не касается».
— Вы довольны? — спросил меня Сандро, и я кивнула. — Тогда давайте кое-что обсудим. — Мы отошли в сторону, и он продолжил: — Вы должны понять и поверить мне, что после всего произошедшего Митька уже не является членом нашей семьи. И никто из нас не ударит пальцем о палец для его защиты, что бы он ни совершил. По той статье, части и пункту, что вы назвали, максимальный срок до двенадцати лет, вот пусть он их и получит, если заслужил. Меня волнует только честь моей семьи. Скажите, на каких условиях вы согласны отдать мне эту запись и гарантировать, что у вас не останется копии?
— Сандро Томасович! Вы защищаете свою семью, я — свою, — очень серьезно ответила я. — Если вы хотите убедиться в реальном существовании этой записи, я готова выслать ее на любой указанный вами электронный адрес. — Он брезгливо скривился и покачал головой. — Согласна! Зрелище это мерзкое! Я могу твердо гарантировать вам только одно: если я выясню, что Воронцов действительно не имеет никакого отношения к несчастью с моей сестрой, я просто отдам вам карту памяти без всяких условий.
— Но я ведь вам уже сказал, что он больше не член нашей семьи, — напомнил он.
— Да! Но на протяжении многих лет им был. И именно вы устроили так, что он попал в театр к Зеленогорскому! Именно связями вашей семьи он козырял, плетя интриги против моей сестры! И после этого вы хотите, чтобы я все забыла и великодушно простила этого мерзавца? Знаете, я незлой человек, но моя доброта с идиотизмом не граничит.