Поняв, что Мария будет сидеть и вспоминать до бесконечности, я решила вмешаться:
— А вы, случайно, не говорили об этом порошке охраннику, когда ключи ему отдавали?
— Еще чего? Вы же, городские, в это не верите, смеетесь над нами. А кому же охота, чтобы над ним смеялись?
— А может быть, вы помните, кому именно ключ отдавали? Во второй раз — это же было совсем недавно. Не каждый же день вы в гримерке моей сестры подклады находите, — допытывалась я.
Она задумалась, а потом воскликнула:
— Так Степанычу и отдала! Мы еще с ним парой слов перекинулись — я ему из деревни семена помидоров привозила, вот и спросила, какая у него рассада из них выросла.
— А брали вы ключ у… — продолжила я.
— Тогда у Фролова, — уверенно заявила она. — У них график дежурств уже много лет один и тот же: Степаныч, Пантелеич, Иваныч и Фролов. Редко когда они меняются, если только что-то серьезное. Или кто-то из них в отпуск ушел.
— Но сейчас они все на месте? — уточнила я, и она кивнула. — Вы расскажите мне хотя бы вкратце, что они собой представляют.
— Степаныч — человек серьезный, говорит, что на службе себе все нервы истрепал и теперь его дело — сторона. Так что он ни во что не встревает. Пантелеич — мужик справедливый! Никому не спустит!
— Мне говорили, что он несколько раз Анну защищал, — заметила я.
— Да будь у него здоровье покрепче, он бы не только словами, а и кулаком кое-кого вразумил. Он Анну Николаевну очень уважает! — подтвердила она. — Иваныч все время плачется, что у него денег нет, поэтому, как кто в отпуске или на больничном, он за него работает. Да и работа-то у охранников, честно говоря, не бей лежачего. А Фролов… Не нравится он мне — уж больно у него глаза липкие. Даже на меня смотрит так, словно сожрать хочет. Ой! — неожиданно воскликнула она. — Вспомнила! Как о Фролове заговорили, так и вспомнила! Я же в первый раз ключ у него брала! А возвращала обратно, значит, снова Степанычу!
— Ясно! — кивнула ей я, потому что мне действительно все стало до конца понятно, но был один момент, который требовал уточнения, и я спросила: — А вы не в курсе, где служил Пантелеич, когда в полиции работал?
— Так там же, в центре. Он и живет неподалеку, потому в театр и устроился, как в отставку вышел, — ответила она.
— Вы идите, отпрашивайтесь, а я пока такси вызову, — попросила я, и она ушла.
Вызвать машину было делом одной минуты, а все остальное время я думала о том, что пасьянс, кажется, сложился. Пантелеич служил в центре города, где и театр, и дом Воронцова. Раз капитаном ушел в отставку, то работал «на земле», и должников в своем районе у него должно быть видимо-невидимо. О том, что я укротила Воронцова, он, видимо, узнать не успел, и поэтому, когда Анна в невменяемом состоянии попыталась выбежать из театра, его терпение лопнуло. Он сказал, что у него плохо с сердцем, ему на замену пришел Иваныч, а он сам обратился за помощью к своим должникам. И те постарались от души! Только доказать никто ничего не сможет. Что же касается порошка, то он появлялся в гримерке Анны в ночи дежурств Фролова. Если бы он сам его подсыпал, то не стал бы делать это в темноте, а включил свет. А что? Он в своем праве, сказал бы, в случае чего, что запах подозрительный оттуда почувствовал, взял ключ и зашел проверить. Да и увидел бы он, что просыпал порошок, и убрал его. Значит, не он. Кобель он, видимо, еще тот, поэтому нельзя исключать, что ночью, когда в театре никого нет, к нему шмыгает какая-то бабенка. Но кто? И чем ей так насолила Анна?