— Здравствуйте, Иван Константинович. Если вы работу новую ищете, то не надо. Не придется вам из театра уходить.
— Надо понимать, что Женя — это ты? — спросил он, оглядывая меня с головы до ног профессиональным ментовским взглядом. — Сестра, говоришь, ты Анне? Не похожи что-то.
— Так мы же не родные, а троюродные, — объяснила я.
— Ну-ну, — буркнул он, опускаясь на скамейку. — Да ты садись! А почему, интересно, мне не придется из театра уходить?
— Потому что Воронцов и Лукьянова там больше не работают.
— Неужели Борька их выгнал? — усмехнулся он.
— Нет! — покачала головой я. — Воронцова какие-то отморозки избили настолько жестоко, что он еще очень не скоро поправится, если вообще жив останется. Но даже в самом лучшем случае звезда его творчества закатилась навсегда, потому что на связи жены он больше рассчитывать не сможет.
— Большая утрата для искусства, — хмыкнул Пантелеич. — А Лукьянова что же?
— Она мертва, — ответила я. — А уж что это было — убийство или несчастный случай, — пусть полиция разбирается. Но у этой дряни теперь уже не спросишь, чем она отравила мою сестру.
— Чего-чего? — насторожился он. — Анну отравили?
— Да! И именно поэтому она голос потеряла! Но это только между нами, — предупредила я его, и он понимающе кивнул. — Аня подозревала в этом Воронцова с Лукьяновой.
— Воронцов — гнида, он бы на такое никогда не решился, — уверенно заявил Пантелеич. — Самое большее, что он может, — это гадости говорить да козни строить. А вот сука Дашка была способна на все! И вот кому я точно не пожелаю царствия небесного, так это ей. Но если ее убили, то Верка тут точно ни при чем — она и мухи не обидит!
— Да я сама в этом уверена, потому что Лукьянова уже давно жила по другому адресу. Там-то и умерла.
— Опа! Разбогатела? Или это Воронцов наследство получил? — язвительно поинтересовался Пантелеич.
— Подрабатывала, — выразительно произнесла я.
— И я даже знаю как! Цены бы ей в борделе не было! Нарасхват бы шла! — усмехнулся он.
— Скажите, Иван Константинович, в тот день, когда Анну отравили, вы видели, как Лукьянова утром в театр пришла?
— Конечно, видел. Прошествовала мимо меня, как королева какая-нибудь, даже взглядом не удостоила. И кончай ты меня звать по имени-отчеству, зови, как все, Пантелеичем. А почему ты спрашиваешь?
— Да была у меня мысль, что она могла остаться на ночь в театре, взять потихоньку ключ, когда охранника на месте не было, и продукты в гримерке сестры отравить, а потом вернуть ключ на место и спрятаться до утра. Но раз она утром пришла, то это не она. А Воронцов, как я точно выяснила, ночевал дома.