– Так вон она, – показал в сторону девушки прямодушный Гунтер. – У окна стоит.
– Это не моя дочь, – силы у кенига явно кончились, и он снова плюхнулся на лавку. – Это какая-то другая девка.
– Папаша, – Ульфрида поморщилась. – Давайте не будем устраивать скандал при посторонних.
– Нет здесь посторонних, – сообщил Харальд и развел руки в сторону. – Нету. Есть государственные преступники, подменившие мою дочь, которых я со всеми необходимыми ритуалами казню нынче на площади, в честь славного светлого праздника Йоль. Тебя не казню, живи пока, может, еще за ум возьмешься.
– Ничего не понимаю, – посмотрел на меня Гунтер. – А ты?
– Вы ничего не понимаете? – чуть ли не завыл Харальд. – Вы? Это я ничего не понимаю! Раньше она дралась как воин и ругалась так, что хирдманы завидовали. А теперь? Да вот хоть бы нынче – вместо того, чтобы как обычно устроить славные воинские забавы, у нас будут эти… Как их…
– Скачки, – подсказала Ульфрида. – На лошадях.
– Именно, – кениг плюнул на пол. – Накой нам тут лошади? Кто на них ездит?
– Гуннар, – невозмутимо ответила ему Ульфрида. – Он любит лошадей и обещал быть на этом празднике.
– Это Олавссон, что ли? – уточнил Флоси. – Да, я тоже слышал, что его род разводит этих животных.
– Все ясно, – лицо Гунтера прояснилось. – Просто в сердце досточтимой Ульфриды теперь живет любовь.
– Ну, живет и живет. – Грустно посопев, кениг тряхнул головой. – Хорошо, я не против, пусть живет. Но менять-то зачем так все? Ну, пусть бы все оставалось как есть, и она осталась сама собой.
– Ульфрида, дорогая моя, – дверь в зал снова скрипнула, и в него вошел… вошло… Я икнул.
Это было невообразимое существо. Шапка светлых кудрявых волос спадала ему на оттененные глаза, на подбородке красовалась элегантная щетина. Одето существо было тоже более чем экстравагантно – желтая рубаха навыпуск, штаны, расшитые какими-то камнями, и волосатые сапоги «а-ля снежный человек» почти до колена. Это уже не разрыв шаблона, это… позор какой-то.
– У вас гости, – заулыбалось нечто и изобразило то ли поклон, то ли реверанс. – Но все равно – так нельзя. Тебе пора на укладку, крошка.
– Вот эту нечисть она выписала из Западной Марки! – завопил кениг. – Эта жуть мяса не ест, пива не пьет и всех воинов мне уже перепугала, потому как они не понимают, когда их называют «брутальными мужчинками». Ты кто вообще?
– Вам надо меньше пить, – скривилось нечто. – Я сто раз вам говорил – я Серж Дикий, мастер красоты.
Кенига перекосило, я, не удержавшись, хмыкнул. Остальные мои спутники тоже явно были под впечатлением от того, что созерцали.