– Правильно, правильно, – милостиво помахал дланью Старик. – Что замерли, чего насторожились? Мы тоже рады этому празднику, мы тоже будем веселиться и, может быть, даже потанцуем. Илья, ты как насчет танцев?
– Я свое еще в Испании оттанцевал, – хохотнул Азов. – С тех пор – не любитель.
– Да? – Старик вопросительно изогнул черную тонкую бровь. – Ну и ладно. Тогда пойдем, вина выпьем.
Трость как будто сама дернулась вверх, он сжал ее посередине и сказал окружающим:
– Веселитесь, веселитесь! Музыка, танцы до упаду, добрая еда – вот что вас ждет этой ночью. А кому-то может повезти и в любви!
Синхронно громыхнули телевизоры, народ как будто вышел из транса – зашумел, зазвенел бокалами, зашуршал платьями и затопал ногами.
Перед Стариком и Азовым как будто раскрывался живой коридор – люди в зале расступались перед ними, некоторые склоняли головы, дамы приседали в книксенах, причем такое ощущение, что происходило это как-то непроизвольно, неконтролируемо для них самих.
Старик милостиво кивал тем или иным людям, некоторых приветствовал, кому-то даже протягивал руку – чувствовалось, что он немного демократ и любит, чтобы о нем думали и говорили хорошо. Его черная трость впечатывалась в пол, гулко цокая по мрамору.
Я голову опускать не стал, хоть и был среди тех, кто сделал три шага назад, образуя проход из живых тел.
– А, мой юный друг, – Старик увидел меня и улыбнулся. – Ты здесь? Это славно.
Азов за его спиной подмигнул мне, весело так, залихватски. Это меня приободрило, тем более что я и тогда был на его стороне, и к настоящему моменту ничего не изменилось. Эдвард этот… Палыч лучше, в общем.
– А где мне быть? – не полез я за словом в карман. – Я теперь здесь живу.
– Да-да, Илья говорил мне о том, что у тебя были некоторые проблемы. – Старик указал тростью на Азова. – Но не волнуйся, все это лишь суета, я такое много раз видел. Если человек силен и уверен в себе, то подобные мелочи лишь укрепят его тело и разум.
– Пуля в лоб вряд ли укрепит разум, – засомневался я. – Расколет череп – это да, но точно ума не добавит.
– Молодец. – Набалдашник трости ударил меня в грудь, одобрительная улыбка скользнула по губам Старика. – Не лезет за словом в карман.
– Но иногда молчит о том, что следовало бы сказать, – добавил Азов, но без злобы, скорее шутейно.
– Мальчик знает, что слово – серебро, а молчание – золото, – наставительно произнес Старик. – Присоединяйся к нам, Харитон Никифоров, пошли, выпьем вина.
Рукав пиджака дернули сзади – Вика обеспокоилась, что я ее оставлю тут и не возьму с собой.