– Книгу? Танцоры не должны писать!
Улыбаясь, я сделал пируэт и несколько па:
– Мадам бабушка, танцоры могут все, что задумают. Кроме того, если мы с легкостью переносим ежедневную боль, чего еще стоит бояться?
– Отказа! – отрезала она. – У танцоров всегда чрезмерное эго. Одного отказа иногда бывает достаточно, чтобы впасть в отчаяние.
Я подумал, что уж она-то не впадет в отчаяние, даже если почтальон принесет ей тысячу писем с отказами.
– А где отец? – спросила она.
– Делает вечерний обход в больнице. Просил передать вам его извинения. Он хотел встретить вас, но вы опоздали, и он уехал.
Она фыркнула в ответ, как будто в этом была его вина.
– Ну так, – сказала она, вставая и оглядывая комнату, – я полагаю, самое время пойти поздороваться с Кэтрин, хотя, несомненно, она слышит мой голос.
Я тоже так думал, ведь ее голос был пронзительным, как крик.
– Мама иногда так увлекается… она временами не слышит собственного имени у себя за спиной.
– Ха! – вновь фыркнула мадам.
Она последовала за мной через холл. Я осторожно постучал в мамину закрытую дверь и, услышав что-то вроде «Да?», открыл ее.
– Мама, у нас гости.
На минуту в маминых глазах появилась неприязнь. Но мадам уже надменно вплыла в спальню и без приглашения уселась в бархатный шезлонг.
– Мадам Мариша! – воскликнула мама. – Как чудесно, что вы приехали. Наконец-то вы решили навестить нас.
Отчего мама так нервничает? Почему оглядывается на портреты, стоящие у нее на столике? Портреты папы и дяди Пола. Они в серебряных рамах, а вот и портрет моего отца, только в маленькой овальной рамке.
Мадам тоже посмотрела на ночной столик и нахмурилась.
– У меня множество портретов Джулиана, – поспешно объяснила мама, – но Джори держит их у себя в комнате.
– Ты хорошо выглядишь, Кэтрин.
– Я чувствую себя хорошо, благодарю вас. Вы тоже неплохо выглядите.
Руки и ноги мамы были в постоянном нервическом движении.
– А как твой муж?
– Все в порядке. Он на работе в больнице. Он ждал вас, но время шло…
– Да, понимаю. Простите мое опоздание, но люди в этом штате – чистые грабители. Мне пришлось уплатить восемьсот долларов за груду железа, и к тому же всю дорогу масло подтекало.
Мама наклонила голову, и я понял, что она подавляет усмешку.
– А что можно было ожидать от такой цены? – справившись с собой, проговорила она.
– Ну в самом деле, Кэтрин. Ты же знаешь, что Джулиан никогда не платил больших денег за машины. Но он знал, что делать с грудой железа, а я не знаю. Да, пожалуй, я дала волю чувствам в ущерб здравому смыслу. Надо было купить что-то получше за тысячу долларов, но я бережлива.