Дверь за мамой захлопнулась.
«Мама, не уходи, не оставляй меня! – кричала моя душа. – Я не хочу быть один. Никто не будет любить меня, кроме тебя, мама, никто. Не ходи туда, не ходи, не встречайся с Джоном Эймосом».
Я не должен был ничего говорить. Могла бы догадаться, что я здесь без нее не останусь. Я натянул пальто и побежал к окну взглянуть, как она несет Синди по дождю и ветру. Неужели она сможет взглянуть в лицо ангелу мести, она, простая женщина?
Когда она скрылась из виду, я выскользнул из дома и последовал за ней. Значит ли все это, что она любит меня? Нет, не верь, шептал кто-то старый и мудрый в моем мозгу. Подарки, игрушки, игры и новая одежда – все эти вещи родители обычно дают детям даже тогда, когда на следующий день положат им мышьяк в сладости. Самого главного она мне не дала – чувства безопасности и надежности.
Я устало вздохнул, надеясь в глубине души, что когда-нибудь, где-нибудь я найду мать, в которой я так нуждался, мать, которая всегда будет со мной, которая поймет меня.
Дождь хлестал меня по лицу, ветер рвал одежду. Впереди я видел, как мама удерживает Синди, которая вырывалась и кричала:
– Не люблю дождь! Хочу домой! Не хочу идти!
Спустив с рук Синди и в то же время пытаясь тянуть ее за собой, мама старалась укрыться от дождя, но в конце концов оставила эти попытки, чтобы укрыть хотя бы Синди.
Капюшон упал с маминой головы, но она его не поправила, и намокшие волосы прилипли к ее голове, так же как и мои, потому что я никогда, никогда в жизни не надену на голову капюшон – я испугаюсь своего отражения в зеркале.
Мама поскользнулась на жидкой грязи, намытой дождем с горы, и чуть не упала, но выправилась и пошла дальше. Синди в это время била ее и кричала:
– Домой! Я хочу домой!
Мама шла быстро, не оглядывалась, полностью сконцентрировавшись на дороге.
– Перестань лупить меня, Синди!
Высокие стены. Стальные столбы. Крепкие ворота. Какой-то таинственный ящик для переговоров. Тонкий голос – и ответ унес ветер. Частная жизнь ничего не значит для ветра – и для Бога, ровным счетом ничего.
Я услышал, как она закричала, стараясь перебить вой ветра и шум дождя:
– Это Кэтрин Шеффилд. Я ваша соседка. Барт – мой сын. Я хочу поговорить с хозяйкой.
Тишина, только вой ветра.
И вновь мама закричала:
– Мне необходимо поговорить с ней, а если вы не примете меня, я перелезу через забор. Я войду тем или иным путем, так что откройте мне и избавьте себя и меня от неприятностей.
Я стоял поодаль и хватал ртом воздух, будто у меня и впрямь было плохо с сердцем. Медленно-медленно черные ворота начали открываться.