— Что? — расхохоталась я, когда он закончил рассказ. — В этом совершенно нет смысла.
— Конечно есть.
— Она выбросила кольцо в Венгрии, а шахтеры нашли его в Польше?
— В твоем сердце нет ни капли романтики, Хезер. Чем лучше я тебя узнаю, тем яснее это проявляется.
— Мне нужна целостность сюжета, Джек.
Он обернулся, когда мы достигли нижней ступени деревянной лестницы. Протянув руки, он взял меня за бедра и медленно поднял на руки. Он мог держать меня над головой сколько угодно. Это было эротично, прекрасно и мило одновременно. Мы поцеловались и еще долго не могли разъединиться.
Почему? Я полностью отдалась ему.
Я не могла ему противостоять. Я теперь не представляла жизни без его губ. Мое тело обмякло в его сильных, крепких и надежных руках, и он медленно прижал меня к своей груди, словно я была спасательным жилетом. Наш поцелуй становился все более страстным. Это продолжалось до тех пор, пока я не почувствовала, что могу отключиться прямо у него на руках. Казалось, я села на поезд, который вел прямо в его тело и разум. Из этого поезда не было выхода, не было пути обратно: куда Джек — туда и я.
Осторожно — лишь спустя несколько минут — он поставил меня на землю. Его губы медленно оторвались от моих.
— У нас уже привычка целоваться на платформах, — сказал он. — Это хорошая привычка.
— Замечательная привычка.
— Соляные шахты?
— Куда угодно, Джек.
Он кивнул. Я взяла его под руку, и мы отправились к подземному озеру, которое, как писалось в брошюре, просто нельзя не увидеть.
26
Констанция взобралась на механического быка в Праге. Она была пьяна. Она была счастлива. Она была влюблена.
Но ей не следовало залезать на быка, механического или любого другого.
— Оседлай его, ковбойша! — вопил Раф.
Он тоже был пьян.
Мы все были пьяны и чувствовали себя прекрасно. Мы провели день в крошечном хойригере — винном баре с мясной нарезкой и аккордеоном, — попивая вино весеннего урожая. Что-то в этом дорожном образе жизни и бессонных ночах сделало нас ошалело-счастливыми. Мы много смеялись. Смеялись так, как смеются старые друзья, не скрывая свою натуру за дымкой алкоголя и ломтиками сыра. Нам нравилась Чехия, несмотря на то что никто из нас не мог выговорить «Чехословакия». Нам нравился аккордеон, мы долго обсуждали, почему он не распространен в Штатах или Австралии, несмотря на то что — как сказал Раф — это самый универсальный инструмент, когда-либо сделанный руками человека. За несколькими кувшинами вина между нами развернулась дискуссия о том, насколько сильно похожи аккордеон и гармонь, после чего мы дружно вывалились из