Линнея видит, что я расстроена, и говорит чуть теплее:
– Дайте угадаю. В первый раз за много лет решили сменить парикмахера. – Она приподнимает брови. – Я права?
Улыбаюсь, несмотря на эмоции:
– Ну, да. Правы.
– Тогда расслабьтесь.
Она разворачивает меня лицом к зеркалу и легонько проводит пальцами по сумасшедшим кудряшкам.
– К прическе можно легко привыкнуть. А потом становится очень сложно что-то поменять в своем облике. Есть повод для волнений.
Линнея склоняет голову набок и задумчиво разглядывает мое отражение.
– Я бы посоветовала вам укротить непослушные волосы и сделать более элегантную прическу.
Я киваю.
– Читаете мои мысли.
Вздыхаю поглубже, пытаясь успокоиться и просто получать удовольствие от происходящего. Даже руки Линнеи напоминают о Ларсе: сильные, надежные – таким рукам можно доверить собственную жизнь, и они никогда не подведут. Линнея еще не вымыла мне голову, а я уже готова признаться ей в любви.
Когда я снова сажусь перед зеркалом, она задумчиво проводит по моим волосам расческой, потом поворачивается к тележке с инструментами в поисках бигуди. Критически осмотрев мою голову, пробует сначала один размер, потом другой и в итоге подбирает совсем маленькие бигуди для кончиков волос и крупные розовые для изящных волн на макушке. Линнея макает пальцы в большую ванночку с зеленым гелем для укладки, размазывает его по волосам, а потом ловко накручивает локоны.
Подождав, пока она полностью погрузится в работу, я наконец решаюсь заговорить:
– Линнея. Красивое имя, необычное.
Она поднимает взгляд и улыбается моему отражению в зеркале:
– Шведское. Мы переехали сюда из маленького городка недалеко от Буроса. Бурос и сам не такой уж большой, в Америке про него даже не слышали. Я тогда была еще совсем крохой.
Крепко стискиваю руки, чтобы унять дрожь.
– Это очень далеко отсюда. А ваша семья… родственники переехали вместе с вами?
Она кивает, накручивая прядку волос на мелкие синие бигуди.
– Родители и брат. – Она прикусывает губу. – Но все они уже умерли.
– Простите. – Меня начинает трясти. – Мне очень жаль. От болезни?
Линнея снова кивает.
– Моим родителям нелегко здесь пришлось. Мы приехали в Айову, там у нас жили дальние родственники. Это было во время Великой депрессии: работы не хватало, можно было найти только место чернорабочего. А у мамы сердце… Сердце не выдержало. – Она отводит взгляд, потом снова смотрит на мои волосы. – То же самое случилось и с отцом.
Мне трудно представить, каково это – потерять родителей. Наверное, это потому, что мои еще молоды – маме нет и шестидесяти. Я не могу вообразить себе жизнь без родителей. Даже эта двухмесячная разлука оказалась куда тяжелее, чем я думала, и мысль о том, что мама с папой сейчас за тысячи миль от дома, начинает меня угнетать. Вспоминаю об открытке, которую я получила от мамы утром.