Я не знал, что сказать, когда позади нас на лестнице раздался пронзительный крик. Я обернулся и увидел седую женщину, которая, кутаясь в красную шаль, удивленно уставилась на Горлова, словно не верила своим глазам. Одной рукой незнакомка схватилась за сердце, а другой рукой за распятие, висевшее у нее на шее. Она снова вскрикнула, но теперь я понял, что это крик радости. Даже Второе Пришествие не способно вызвать такой восторг и обожание, с какими она смотрела на Горлова. Женщина перекрестилась и повалилась ему в ноги.
Горлов широко улыбнулся.
— Маша, — сказал он и попытался поднять ее, но она вцепилась ему в колени, орошая слезами сапоги.
В дверях я заметил Петра, посасывающего погасшую трубку. Горлову, наконец, удалось поднять женщину, и она пустилась в пляс от охвативших ее чувств.
— Это Маша, жена Петра, — пояснил Горлов и представил меня этой достойной женщине, которая тут же покрыла мою руку благодарными поцелуями.
Она отвела нас всех в другое крыло дома, на кухню, где приветливо пылал огонь, и напоила чаем с вареньем. Она без конца то говорила, то смеялась, то плакала, то крестилась.
В конце концов, она все-таки отпустила нас, и мы с Горловым прошлись по дому, заваленному мебелью, и уселись на диван в одном из залов.
— Ну, как тебе дом? — спросил он.
— Отличный дом… и, вижу, с мебелью проблем нет.
— Жена часто покупала мебель.
— И часто переезжала.
— Кто тебе сказал? — покраснел Горлов.
— Да кто бы на такое осмелился? И кого я стал бы слушать?
— Тогда откуда ты знаешь, что она часто переезжала?
— Я догадался об этом, взглянув на мебель. Один диван новый, другой старый, третий давно пора выбросить. И стили не сочетаются, поэтому я подумал, что она каждый раз покупала себе мебель там, где жила, а потом перевозила ее сюда, как в кладовку.
Сергей несколько секунд смотрел на меня, а потом печально улыбнулся.
— Иногда ты изумляешь меня, Светлячок. Ты бываешь довольно сообразителен. Да, моя жена часто переезжала. От мужчины к мужчине. Она не хотела жить со мной в этом доме.
Он пнул ногой одно из кресел.
— Маша была мне вместо матери. Конечно, у меня были и учителя, и гувернеры, но она убаюкивала меня в детстве, утешала, когда мне было больно, и это она молилась за меня ночами.
— А твоя мать умерла, когда ты был маленьким?
— Наверное, — задумчиво ответил Горлов и пояснил свой загадочный ответ: — Мой отец тоже был кавалеристом в Преображенском полку. Это один из самых элитных гвардейских полков. Он отослал мою мать в монастырь, и я никогда не видел ее. Как-то, лет в двенадцать, я застал Машу рыдающей на кухне, но когда я спросил, почему она плачет, она вдруг принялась утешать меня, хотя так и не объяснила, чем вызваны ее слезы. Может, в тот день умерла моя мать?