Я? Что вы... Напротив, я блаженствовала, созерцая окружающую меня красоту! Как жаль, что вскоре мне суждено покинуть и это место, и эту удивительную страну.
Мы разговорились, я рассказала о балете и об Англии, а Винсен, так его звали, поведал о себе и о собственном Модном Доме. Не прошло и двадцати минут, как он пригласил меня на ужин. Ресторан на Эйфелевой башне! Да я даже мечтать о таком не смела!
Ближе к вечеру, когда я в своем номере готовилась к свиданию, в дверь постучали. Открыв, я увидела горничную с большой розовой коробкой, перевязанной белой лентой. Она что-то прощебетала, сунула мне коробку и удалилась. Внутри оказалось платье невероятной красоты: нежно-кремового цвета, расшитое жемчугом, с длинным шлейфом и атласной лентой на талии. Там же была записка от Винсена, где он признавался, что это его лучшее платье, и что он хочет видеть меня сегодня вечером именно в нем. В постскриптуме сообщалось, что в восемь часов вечера за мной подъедет лимузин.
В этом наряде я сразу почувствовала себя королевой. Никогда в жизни не видела ничего более красивого: ткань струилась по моему телу как водопад, жемчужины, украшавшие декольте, переливались на свету. Спина была открыта, а мою осиную талию эффектно подчеркивала атласная лента.
К восьми часам я спустилась в холл отеля и осознала, что восхищенные взгляды всех вокруг были прикованы только ко мне: и женские, и мужские. Чувствовать это было настоящей эйфорией. Лимузин уже ждал меня. Я опустилась на сиденье, и он помчал меня навстречу судьбе по вечерним улицам весеннего Парижа.
Остановилось авто у самой башни. Винсен встретил меня с огромным букетом алых роз. Их было фантастически много, я никогда не думала, что букеты бывают такими огромными. Поднимаясь в лифте Эйфелевой башни, я вдруг призналась себе, что никогда еще не была так счастлива. Унылая Британия, серые краски и вечные дожди, мои прежние ухажеры из Лондонского университета искусств, неудачники-танцоры, в лучшем случае приносившие на свидание одну розочку с одной стороны, и Париж, Винсен с другой стороны. Ничто не могло сравниться с нахлынувшими на меня чувствами. Мы пили шампанское, ели французские шоколадные трюфели с хрустящей карамелью, шутили, он показывал мне свои эскизы, утверждая, что прихватил их наспех, чтоб удивить меня. Я просила его говорить по-французски, пусть смысл слов мне был непонятен, но звуки этого языка пьянили мой разум. Я знала Винсена всего несколько часов, но чувствовала, что встретила родственную душу. Мы смеялись как сумасшедшие