– Выходит, так, Ваше Высочество. Да вы потерпите немного: тот господин, с которым я вас хочу познакомить, – он как раз на этой теме собаку съел. А что до меня, то увольте, у меня от подобных парадоксов ум за разум заходит…
* * *
– Константин Борисыч, вашбродие, разрешите обратиться?
На лице Великого князя мелькнуло раздражение. Ну еще бы, подумал Лобанов-Ростовский, кого он видит перед собой? Ваньку без роду, без племени, мужика в шинели, и только. Суконное рыло – а туда же, в калашный ряд, князя окликает по имени-отчеству! Как ему объяснить, что и в авиаотряде, и на «Алмазе» отношения между офицерами и их подчиненными несколько иные?
– Что тебе, Егорыч?
– Так что санитары нашли у реки хранцузского анерала! – зачастил кондуктор, пулеметчик с «Алмаза». – Он, кажись, пораненный, но не шибко. Ругается не по-нашенскому, Федору в ухо кулаком заехал. Я едва его за руку схватить успел – а то, как Бог свят, пристрелил бы!
Прапорщик немедленно вспомнил всадников, которых он скосил пулеметной очередью. Верно, как раз у бродов они и были…
– Это ты молодец, Егорыч. Где он, генерал твой?
– Да в мазанке, у речки! Я ребят кликну, они его на носилках враз приволокут!
– Не стоит, – вмешался Великий князь. – Зачем тревожить раненого? Ты, любезный, поищи санитарную двуколку, а мы пока пешком прогуляемся. Верно, прапорщик?
Лобанов-Ростовский кивнул. Его не прельщала перспектива прогулки по заваленному трупами склону, но кто он такой, чтобы спорить с сыном Императора?
* * *
На кого-то похож этот тип, подумал прапорщик. И не просто похож – вылитый! Только вот на кого?
Солдаты разместили пленника со всеми возможными в такой ситуации удобствами – прикрыли щелястую скамью французской шинелью, взятой, надо думать, с кого-то из убитых, выставили на кособокий стол жестяную солдатскую манерку с водой, выложили на чистую тряпицу горсть сухарей и яблоко. Когда Лобанов-Ростовский с Великим князем вошли в саманную хижину с наполовину снесенной крышей, узник – невысокий, полный человек – даже не повернулся к гостям. Он сидел сгорбившись; к нехитрой солдатской снеди даже не притронулся. Моложавое, одутловатое лицо с выступающим подбородком; тонкий прямой нос, тонкие же губы, высоченный лоб, над ним прилизанные темные волосы. На плечи накинут синий с золотыми эполетами сюртук, лопнувший по шву на спине; левую руку неловко держит в тряпичной петле. Офицерское кепи с красным верхом лежит на столешнице.
Николай Николаевич, не удержавшись, присвистнул. Француз повернулся к вошедшим, и прапорщика словно током прошибло – он понял, на кого похож пленный.