Медик-старлей виновато развел руками:
– Картина совершенно нетипичная, товарищ генерал. С уверенностью могу сказать одно: организм в порядке, с учетом возраста, разумеется. Ни внутренних повреждений, ни переломов. Тяжелых ушибов – и тех нет. Точнее, они есть, но…
– Что – «но»? – насупился генерал. – Яснее выражайтесь, товарищ офицер!
– На нем все заживает как на собаке! – не выдержал медик. – Две недели назад я диагностировал как минимум сильнейший ушиб позвоночника, тяжелое сотрясение мозга и еще несколько внутренних травм, не столь серьезных. А сейчас от них следа не осталось, будто профессор не с размаху о переборку приложился, а со стула упал, причем на ковер!
В кают-компании повисло молчание. Присутствующие переваривали полученную информацию.
– Вы бы, Дмитрий Владимирович, показали его Пирогову, – нарушил паузу Дрон. – Я понимаю, вы невысокого мнения о местной медицине – но ведь вы, как я понимаю, испробовали все доступные методы лечения и не добились результата? Поправьте, если я ошибаюсь, но ведь улучшение состояния профессора Груздева – это не результат ваших усилий?
Медик гневно вскинулся, потом как-то сразу осунулся, втянул голову в плечи. Он до смерти устал, понял я – вон как веки набрякли, да и глаза какие-то тусклые, как у снулой рыбы.
– Вот видите! – Дрон принял молчание за согласие. – Покажите, точно вам говорю. Конечно, у Николая Ивановича нет ваших УЗИ, томографов и антибиотиков, но опыт военно-полевой медицины у него громадный. Уж извините, но такого никакими учебниками не заменить. Вы давно из военно-медицинского, три года, четыре?
– Три с половиной, – ответил старлей. Он взял себя в руки и теперь напоминал несправедливо обиженного лабрадора. – Но я не понимаю, товарищ майор…
– Я и сам не понимаю, – улыбнулся Дрон. – Но профессора все-таки рекомендую показать Пирогову. Вреда от этого точно не будет. В конце концов, никто не заставляет вас следовать его рекомендациям. Да и держать больного в условиях качки на корабле – стоит ли? Тем более что мы теперь часто будем выходить в море…
Кременецкий по очереди обвел взглядом присутствующих. Я кивнул вслед за Фомченко; Валя пожал плечами и отвернулся.
– Хорошо, значит, решено. – Кременецкий сделал пометку в блокноте. – Спасибо, Дмитрий Владимирович, не смею отрывать вас от дел.
Старлей понял, что таким образом его выставляют вон. Как только дверь за ним захлопнулась, командир сторожевика повернулся к Рогачеву:
– Товарищ инженер, теперь вы. Что нам скажет наука хронофизика?
Рогачева на «Адаманте» по имени-отчеству никто не называл. Большинство офицеров и мичманов обходились панибратским «Валька», матросы, и командир, и Фомич предпочитали официально-безликое «товарищ инженер».