Мэтью не поддержал его, однако.
— Не оправдывайтесь, Гемфри. Дураки есть всюду, но не везде им дают три раза слово. Этого подсылает Страховая компания. У них основной доход страховка от землетрясения.
— Не учтены расходы на атомные заряды, — сказал один из выступавших в Сакраменто.
— Но ведь это же бомбы, — чуть не крикнул Грибов. — Бомбы, подлежащие уничтожению.
Оратор, однако, не смутившись, начал доказывать, что атомные бомбы непригодны для подземных взрывов, нужно специальные снаряды.
— А этот от Джеллапа, — шепнул Мэтью.
— Кто такой Джеллап?
— О, Джеллапа у нас знают все. Благородный старик, помогает бедным, увлекается шахматами. У него машина шахматная — черная с белым в клетку. Джелап — король урана, «Ураниум корпорейшен». Он хотел бы получить у нас заказ на уран.
Один из ораторов, смуглый, сухощавый, с усиками, темпераментно доказывал, что оборудование на Мохо-Айленде неудачное. С таким нельзя бурить тридцатимильные скважины. Прежде чем бурить, надо создать новое оборудование.
— Но ведь другого нет. На ходу не изобретешь нового, — заметил Грибов.
— А это «Тексас ойл». Они хотели бы, чтобы подряд на бурение передали им.
Так проходили споры со специалистами. А в округах, где надо было выбирать участки, приходилось нередко отвечать и на такие вопросы:
— Если землетрясение — кара божья за наши грехи, как может человек противиться разгневанному богу? Разве можно бумагой остановить ураган?
— Если бог всемогущ, он может вызвать землетрясение, может и прекратить. Стало быть, нужно не сооружать какие-то вышки и дырки, а молиться, смиренно упрашивать бога, чтобы он сменил гнев на милость.
— Если душа бессмертна и наш мир — временное жилище, вроде барака, где люди мучаются, ожидая хорошей квартиры, стоит ли сопротивляться, когда срок ожидания кончен, бог согласился наконец разрушить Землю и переселить всех на небо — на постоянное жительство? Будем благодарить бога за то, что он согласился раздавить нас, наших жен и детей. А если в милости своей он сломает нам не шею, а только ноги и руки, будем благодарить за то, что он оставил нас в живых, Ибо все, что он делает, — к лучшему, все — благо…О вы, чей разум лжет: все благо в жизни сей,
Спешите созерцать ужасные руины,
Обломки, горький прах, виденья злой кончины,
Истерзанных детей и женщин без числа,
Под битым мрамором простертые тела,
Сто тысяч бледных жертв, землей своей распятых,
Что спят, погребены, в лачугах и палатах,
Иль, кровью исходя, бессильные вздохнуть,
Средь мук, средь ужасов кончают скорбный путь…
Посмеете ль сказать, скорбя о жертвах сами: