Пункт №… Число, месяц, год
Глубина…
Подземное давление…
Как и прежде, стрекотали телетайпы в бюро, стопки карточек раскладывались по столам, склонялись над печатными бланками русые, каштановые и белокурые головки; пальцы с розовыми и крашеными ногтями выводили плавные кривые, техники спорили об очагах — желтых и красных, хмурясь листали справочники, и Карпович, грузный, постаревший, пыхтя, взбирался на антресольки.
— Александр Григорьевич, подпишите сводочку.
И Грибов требовал цифры для проверки или подписывал: «По сведениям Центрального бюро подземной погоды, обстановка под всей территорией Советского Союза устойчивая…» или же: «Ожидается землетрясение силой до шести-семи баллов в районе Северного Памира. Возможны разрушения ветхих и непрочных зданий. Сроки уточняются».
И тотчас же прорабы начинают проверять и укреплять здания. А в назначенный день жители выходят из домов, пережидают где-нибудь в просторном поле, пока природа не перестанет капризничать. Никаких бедствий, ни пожаров, ни жертв, как бывало в прошлом. А ведь по очень приблизительным данным на памяти людей только от учтенных землетрясении погибло до полутора десятков миллионов человек.
Катастрофы предсказываются с девяти до трех ежедневно, а по субботам до часу дня. В субботу Грибов уходит из бюро со спокойной душой. Происшествий быть не может, землетрясения не возникают скоропалительно. И даже когда он уезжает на месяц, охотиться или на шесть месяцев, за границу, бюро шесть месяцев работает без Грибова. Только сводки подписывает тогда его заместитель Карпович, милейший человек, аккуратный, добросовестный, исполнительный.
Не поверишь, что первое предсказание появилось всего несколько лет назад. Никакого бюро не было тогда — была разведочная партия: Грибов, младший геолог, два коллектора, двое рабочих. Не было глубинометристов, радистов, перфоратора-автомата, чертежных комбайнов. Грибов сам лазил по горным отрогам Крыма, потея тащил на спине аппарат подземного просвечивания, сам устанавливал, сам записывал импульсы. Сидя в трусах в тени кипариса, сам вычерчивал схемки, крутил арифмометр, в перерывах между расчетами кидался в море. Эпицентр был в море, как обычно в Крыму, сдвиг на Алуштинском разломе, там, где троллейбусы идут по перевалу, удар всего лишь пять баллов…
По расчету, толчки должны были начаться в ночь с субботы на воскресенье. Всю ночь курортники провели в садах; зевая, смотрели на неподвижные горы. Но утро наступило, а сотрясений все не было. Смущенный Грибов расхаживал по набережной Ялты, мрачно слушал веселые шутки насчет несостоявшегося землетрясения. Ликующий юг казался ему тусклым, фигурные самшитовые кусты уродливыми, запах олеандров — приторным, солнце — утомительным, луна — пошлой. И как же он был доволен, когда двое суток спустя, на рассвете, он проснулся от звона. Книжная полка сорвалась со стенки, упала на графин с водой. А кровать дрожала мелкой дрожью, так зубы стучат у продрогшего сторожа. «Четыре балла», — сказал сам себе Грибов, повернулся на другой бок и заснул удовлетворенный. Он ошибся только на два дня и на один балл.