Город сохранял спокойствие. Рабочие стояли у станков, рядом со станком на случай артиллерийского обстрела или бомбежки выкопана щель.
Ночью улицы Ленинграда пустели. По набережным Невы, по мостам и площадям проходили военные патрули. Когда умолкали дневные шумы большого города, хорошо слышны были доносящиеся с передовой пулеметные очереди, орудийные выстрелы. Небо освещалось ракетами, которые на переднем крае пускали почти беспрерывно обе стороны.
Немцы и ночью били по городу тяжелыми снарядами. Разрывы грохочущим эхом врывались в напряженную тишину ночи.
Не спит Ленинград в эти апрельские ночи. На фоне неба вырисовываются силуэты мостов, боевых кораблей. Город насторожен. Враг, стоящий у его ворот, готовит удар. Ленинградцы готовы встретить этот удар. Уж если не удалось немцам прорваться в голодный, истекающий кровью Ленинград, в город без воды, без света, без хлеба, то сейчас — в этом уверен каждый ленинградец, — какие бы силы ни мобилизовали фашисты, не перешагнуть им городской черты.
Пять лет назад я работал в осажденном Мадриде. В кинотеатре «Капитоль» на Гран виа шел фильм «Мы из Кронштадта». На стенах домов висели листовки Центрального комитета Коммунистической партии Испании, обращенные к жителям Мадрида, листовки, которые были озаглавлены: «Мадрид, 1936 — Петроград, 1919». Сейчас в Ленинграде в кольце блокады мне виделся осажденный Мадрид. Конечно, ни по масштабам битвы, ни по лишениям, ни по жертвам Мадрид тех дней не сравнить с Ленинградом. Но гордый лозунг «Но пасаран!» — «Они не пройдут!», прозвучавший тогда в Мадриде, и сейчас звучал у меня в сердце.
…Мы работали сверх сил: пять часов в течение дня посвящались съемкам. Остальное время — монтаж фильма. Удивительно и прекрасно в нашей работе было то, что между нами, в общем-то очень усталыми людьми, не возникло ни одного серьезного спора, ни разу не повеяло холодком несогласия. И за эту совместную работу, вошедшую столь памятной зарубкой в мою биографию, я благодарен товарищам-ленинградцам.
Суток не хватало, чтобы успеть сделать все, что хотелось, что казалось необходимым. Я ведь посылал корреспонденции в «Известия», в Совинформбюро, по вечерам делал наброски будущего текста. Глядишь — уже утро, и снова камера в руках. И снова день, который кажется невероятно коротким.
Нужно ли говорить, что чемодан с личным запасом продуктов, захваченных мной из Москвы, был опустошен в первые же дни по приезде в Ленинград. Меня навещали друзья. Одни приходили за посылкой, другие просто повидаться, рассказать о себе, расспросить о товарищах. Одним словом, через два-три дня я превратился в «нормального» ленинградца, живущего на блокадном рационе. Началось постоянное ощущение голода, которое старался погасить самовнушением, — можно ли это сравнить с тем, что перенесли работавшие рядом со мной друзья. Однако я понял, что значит всегда хотеть есть. К тому же еще постоянная нервная напряженность. Бомбежки, артиллерийские обстрелы.